Алина Болото "Накопитель"

Ад

 1

- Душегубы, изверги убийцы! - истошный крик сотряс Преисподнюю. С потолка посыпалась штукатурка. Выплеснулся чай из стаканов. Молоденькая секретарша Хозяина от испуга выронила папку с документами. Сидевшие в очереди черти наперегонки бросились поднимать разлетевшиеся листки. Более солидные своих стульев не покинули, лишь осторожно переступили копытами, чтобы не повредить бумажные “снежинки”, зато юнцы старались не на шутку. Через несколько секунд секретарша уже укладывала листки в папку. Плохо напудренный носик блестел от пота.

- Изверги! - новый вопль прошелестел шелковыми портьерами и заставил шлепнуться в обморок золотую рыбку в висящем на стене аквариуме. Аквариум зловеще покачнулся.

- Да что это такое?! - выразил общее негодование пожилой черт с длинными бакенбардами. - Что они себе позволяют?!

 Дверь в приемную распахнулась, и на пороге появились двое дюжих чертей в клеенчатых комбинезонах. Рукава на комбинезонах были закатаны. Вновь прибывшие волокли маленького тщедушного человечка со страшно изуродованным рубцами лицом. Человечек яростно отбивался, изрыгая невероятные богохульства.

Приемная недовольно загомонила. Появление подвальных палачей грозило срывом графика приема Хозяина. Каждый боялся лишиться долгожданной очереди.

Человечек на мгновение завис на руках палачей, оглядывая набитую чертями приемную, а потом смачно плюнул, норовя попасть в ближайшего. Ближайшим оказался черт с длинными бакенбардами. Пострадавший взвился в воздух, но тут со зловещим скрежетом отворилась дверь кабинета, и взглядам присутствующих явился Хозяин. Блеклые глаза обежали оцепеневших посетителей, остановились на суровых лицах палачей, указующий перст требовательно уперся в человечка.

- Почему это здесь?

- Я невиновен, ваша милость! - завопил человечек, лягая тюремщика.

- Проблемы, Хозяин! - пророкотал бас левого палача.

Хозяин брезгливо поморщился и приоткрыл дверь шире. Палачи протащили пленника в кабинет. Тяжелая дверь закрылась, и удрученные посетители погрузились в созерцание оцепеневшей рыбки. Секретарша присела за массивный двухтумбовый стол и полезла в косметичку за пудрой.

Между тем палачи деловито прикручивали человечка к металлическому креслу напротив окна в хозяйском кабинете. Владелец кабинета тем временем курил, сидя на краешке собственного стола. Багровое лицо тонуло в кольцах сигаретного дыма.

- Давно возитесь? - сдвинув сигарету в угол рта, спросил, наконец, Хозяин.

- Очень давно, - ответил старший из палачей.

- Сколько степеней применяли?

- Да все!

- Я невиновен! - удрученно сообщил человечек и заплакал.

- Кто его сдал?

- Девка одна сдала. За ненадобностью.

- Врет он! - сквозь слезы произнес человечек и добавил убежденно: - Она меня потеряла!

- Невинность теряют! - рявкнул Хозяин. - А глюков - сдают! Кто его кодировал?

- Да этот мужик, из шестого сектора.

- Защиту смотрели?

- Да нету у него защиты! А между тем третьи сутки качаем, а все бестолку! На четырнадцатом блоке предохранители сгорели.

- Убийцы! - снова выкрикнул человечек и закашлялся.

Хозяин вынул сигарету изо рта и с коротким рыком обнажил клыки:

- Кончай комедию ломать! Кто ты такой, сучий сын?!

Человечек внезапно выпрямился в кресле, словно подрос, и сказал неожиданно спокойно:

- А оскорблять права не имеете.

Хозяин взревел и хлопнул ладонью по столу. В Преисподней взвыла сирена, заставляя бросаться на пол даже самых почтенных посетителей. Секретарша нехотя сползла со стула, поближе к самому юному черту. Полы мелко завибрировали, от них пополз удушливый запах серы: включилась общая защита. В кабинете Хозяина заработал энергетический отсос. Золотая рыбка обратилась в скелет и мягко упала на песок в аквариуме. Несколько замешкавшихся в коридорах сотрудников Преисподней получили длительную мигрень. В буфете испарились все спиртные напитки.

А сидящий в металлическом кресле человечек посерел лицом и на несколько секунд перестал дышать. Когда Хозяин, наконец, отключил отсос, один из двух палачей поспешно прислонился к стене, а второй передернул плечами:

- Ох, и забористая штука!

Но реакция своих Хозяина не интересовала. Он подошел почти вплотную к глюку и поднял его за подбородок. Из уголка рта пленника побежала слюна, но глаза сохраняли вполне осмысленное выражение.

- Кто ты такой? - очень четко произнося слоги, спросил Хозяин.

- Глюк я, - тем же тоном ответил пленник, - потерянный.

- Запроса на него не присылали? - Хозяин задумчиво кивнул куда-то в сторону потолка.

- Вы же сами велели отношения прервать вплоть до особого.

Хозяин ненадолго задумался, потом вдруг повеселел:

- А ну-ка, дайте мне данные по смотрителю шестого сектора!

Пленник дернулся в кресле и как-то сразу осел.

- Я прав? - Хозяин улыбнулся и почти дружески потрепал глюка по плечу. - Так ты из бывших, дорогуша? Кто у вас там сидит в приемнике, олухи?! - заорал Хозяин на вытянувшихся в струнку палачей. - Инструкции надо на память учит, а не накрывать ими кофейники! За предохранители четырнадцатого блока вычесть из зарплаты виновника! Все!

Палачи суетливо отсоединили глюка от кресла, в испуге роняя запирающие устройства. Хозяин неторопливо стряхнул пепел в красивую чугунную пепельницу и вдруг сделал сигаретой замысловатый жест:

- А, погодите-ка! Ты работать на меня будешь?

Губы человечка задрожали, он сделал попытку улыбнуться, но улыбка получилась жалкой:

- Зачем я вам?

- Да, если спеси поубавить, сгодишься.

- Так что с ним делать? - пробасил старший из палачей.

- Довести до неустойчивости и проверить в деле.

Глюк не то вздохнул, не то всхлипнул. Аудиенция завершилась.

2

- Ты все сказал?! - Дина изо всех сил удерживала слезы, но лицо Олега то и дело пряталось в тумане.

- Да, куда ты денешься, дура?! Прибежишь!

Дина рывком напялила плащ и, спотыкаясь, бросилась вниз по ступенькам. Она привыкла к грубым шуточкам Олега, но сегодняшняя превзошла все. Под вечер ввалился пьяный Олегов друг Толик и, роняя слезы, принялся объясняться Дине в любви. Он гнусавил долго и жалобно, снова плакал и обвинял Олега в нечутком отношении к такой “роскошной” женщине.

- А я что? - хитро усмехнулся Олег. - Я не против. Бери ее. Любите друг другу...

Дина вскочила в подъехавший к остановке трамвай, сунула кондуктору последние монеты и забилась на сидение, поближе к окну. Трамвай медленно тронулся, скрежетнул на повороте и, набирая скорость, понесся в дождливую мглу. Промозглая осенняя погода. Дрянь. Впору удавиться. В глазах нестерпимо жгло, горло давил спазм, но Дина не хотела плакать. Не сейчас. Дома. Дома она взвоет от бессилия и обиды. Не сейчас.

- У вас проблемы, девушка:

Если бы обратился мужчина, Дина, пожалуй, ответила бы грубостью. Но почтенной седовласой старухе язык не повернулся грубить. Уж больно она напоминала осанкой английскую леди, которые так редко встречаются в глухой украинской провинции. Дина сделала вдох-выдох и проглотила комок.

- У меня все в порядке.

- Я вижу этот порядок! - старуха была настойчива. - Я - психолог из центра социальных служб для молодежи. У нас - новейшие разработки по стрессам.

- У меня нет денег! - сделала еще одну попытку отделаться Дина.

- Деточка, мы все еще оказываем помощь бесплатно.

- Хорошо, - Дина внезапно заметила, что даже может дышать, не захлебываясь. - Где ваш центр?

Трамвай остановился перед поворотом на шахту, и, Зинаида Федоровна, как представилась “леди”, указала Дине на одиноко стоящую среди двухэтажных зданий пятиэтажку. Перед зданием красовалась громадная мусорная куча, в центре которой сиротливо торчал ржавый бак. Дина машинально последовала за выходящей из трамвая попутчицей, но лужа, в которой тут же утонули туфли, мгновенно протрезвила девушку. Какой центр? Домой! Только домой! Но Зинаида Федоровна окликнула, и Дина вновь почему-то подчинилась.

 Вывеска “Центр социальных служб для молодежи” висела над входом в полуподвальчик. Через несколько секунд Дина оказалась в ярко освещенном вестибюле, куда выходило множество казенного образца дверей. На стенах стенды демонстрировали достижения центра и объявляли о проводимых для родителей с детьми мероприятиях, в углу вестибюля аккуратной стопкой лежали радиаторы, и стояла железная бочка с остатками гипса.

- Я сейчас! - Зинаида Федоровна скрылась за дверью с надписью “Вычислительный отдел”. В открывшемся на мгновение проеме мелькнули светящиеся экраны мониторов. - Пойдемте, деточка! - вернувшаяся Зинаида Федоровна помахала перед носом Дины связкой ключей.

В комнате, куда Зинаида Федоровна ввела Дину, находились три письменных стола со стульями, платяной шкаф с зеркалом, решетки на окнах и компьютер на особом столе в центре всего помещения. Стол для компьютера почему-то имел металлические ножки, контур заземления и здоровенными болтами крепился к полу. Зинаида Федоровна сбросила плащ, небрежно отправила его в шкаф и неожиданно полезла под письменный стол. Оказывается, там хранились шлепанцы.

- Снимите туфли, деточка! - велела она Дине. - Поставьте их поближе к батарее.

Дина послушно переобулась, сняла плащ и отправила его все в тот же шкаф. Хозяйка кабинета между тем включала компьютер.

- Там на столе анкета. Заполните ее.

На одном из столов Дина действительно взяла фирменный бланк со штампом центра в углу. Вместе со стандартными вопросами (пол, возраст и образование) там встречались и довольно странные. “Ваша любимая игрушка в детстве”? “Как часто вы плачете?” Дина, не задумываясь, ответила на все.

Просмотрев анкету, психолог удовлетворенно хмыкнула.

- Вы нам подходите. Двадцать единиц за сеанс вас устроит?

- Но вы сказали, бесплатно?! 

- Вам заплатят. В конце сеанса заплатят вам.

- За что? - поинтересовалась Дина подозрительно.

- Сейчас вы находитесь в состоянии стресса. Наша компьютерная программа поможет вам стабилизировать свое состояние, но в результате вы лишитесь части психической энергии. Она перейдет в наш накопитель и будет использована на нужды организации. Потерю вам компенсируют в денежных единицах. Согласны?

- Покажите документы! - потребовала Дина.

Зинаида Федоровна вызвала бухгалтера, и та разложила перед Диной пять экземпляров договора, заключаемого клиентом с фирмой “Фата-моргана”. В документах особо оговаривалось, что в случае перерасхода нервной энергии клиентом свыше сорока псиджей, клиент имеет право поставить вопрос о дополнительной оплате. Окончательно Дину добила подпись заведующего горздравотделом на пункте о безопасности экспериментов для здоровья клиента.

- Значит, все-таки эксперимент?! - воскликнула она.

- Что же вы хотите, деточка, должен же кто-то служить науке?!

Дине все больше и больше нравилась монументальная “английская леди”. Подпись на всех пяти экземплярах девушка вывела старательно и была вознаграждена новой анкетой.

- Кем вы хотите быть, деточка? Положительным персонажем или отрицательным?

- Отрицательный убивать может?

- Конечно, золотце, любыми способами!

- Только отрицательным!

3

- Что я должен делать? - глюк уныло оглядел свою затянутую в черное фигуру.

- Подключишься к клиенту и обеспечишь его набором соответствующих качеств.

- Время?

- Время стандартное. До насыщения накопителя. Чем больше выкачаешь из наемника, тем тебе же спокойнее. Операция на контроле у Хозяина.

Глюк тоскливо вздохнул и приготовился к отождествлению.

4

Опаздываю! Я подобрала подол платья повыше и побежала. Лакей скорчил вслед гнусную гримасу - непременно велю выпороть мерзавца!

Влетев в спальню, я захлопнула дверь и перевела дух: успела. Часы на каминной полке начали бить восемь. Под мелодичный перезвон я сбросила платье, натянула алоисский шелк и крикнула: “Осто!”

 На кровати шевельнулось одеяло, и из-под него высунулась взлохмаченная голова Осто. Судя по заспанному лицу, пирушка закончилась далеко за полночь.

Осто со вкусом потянулся, демонстрируя новую сорочку, подаренную ему главной фрейлиной. Крыса! Второго любовника у меня сманивает! Я ей этого не забуду!

- Вставай, лодырь!

 Мой тон заставил Осто выпрыгнуть из-под одеяла и поспешно схватиться за опушенные концы шнура. Так он весь пух выщиплет! Никогда больше не возьму в любовники гвардейца - только саблями махать мастера. Музыканты не в пример услужливее. Хотя, музыканты - народ слабонервный... А, уйду в монастырь!

- Аданта!

 Главная фрейлина вбежала столь поспешно, что Осто даже сконфузился. Аданта скромно потупила глазки, ненароком показывая серебряные блестки на веках, и присела в глубоком реверансе:

- Ваше высочество?

- Доложи сегодняшнюю программу.

- Завтрак, бои гладиаторов. Концерт симфонической музыки, в перерыве полдник, прием фунтурского посла,.. - зачастила Аданта.

Осто тем временем разделался с последней петелькой, пристегнул жабо и набросил мне на плечи серый, отороченный золотистой бахромой плащ.

Я взглянула в зеркало. Боже, как осточертели мне эти мини-юбки! По правилам жанра, ноги у меня должны расти прямо от ушей. Так сексапильнее.

Осто тоже засмотрелся в зеркало. Интересно, чьи колени он там разглядывает: мои или Аданты? Сошлю в действующую армию голубчика, и дело с концом! С кем мы сейчас воюем, с севером или с востоком? Надо будет спросить у папаши. Он вроде говорил что-то на прошлой неделе, да всего не упомнишь. Лучше бы с востоком, те в плен не берут, добивают прямо на поле. Так, кого же из музыкантов к себе приблизить?

- Вы сегодня обещали присутствовать на казни, ваше высочество, - напомнил Осто.

 Совсем забыла. На сегодня намечено торжественное повешение Дану Алисо, гладиаторов придется отменить. Я действительно пообещала папаше посетить его праздник, нехорошо обижать родителя, он так ждал этого дня. Еще со времен коронации. Дану Алисо имел наглость возражать против кандидатуры короля, и папа, конечно же, это помнил.

- Аданта, гладиаторов отложим до вечера! распорядись, чтобы зверей не кормили. Терпеть не могу сонных морд!

Я имела в виду морды зверей для гладиаторских схваток, но Осто на всякий случай открыл глаза пошире и изобразил на лице бодрость. Это тебя не спасет, голубчик, надоел!

К завтраку я спустилась в наилучшем настроении и позволила себе поцеловать щечку своего коронованного папочки, чего обычно никогда не делаю с утра. Папаша онемел на мгновение, а потом разразился идиотскими воплями:

- Что ты себе позволяешь?! Ты - моя дочь! Ты обязан поддерживать мою политику!

 Я чмокнула его во вторую щеку, обошла длинный стол и села сбоку от премьер-министра. Премьер побледнел и уронил с носа пенсне.

- Я буду на церемонии, папа, - пообещала я кротко и взяла вилку.

За накрытым на десяток персон столом восседали всего четверо: папа - Гарант Четвертый, я - принцесса Зноя, премьер-министр Юшан и папина новая фаворитка мулатка Ната. Ната аккуратно расправила на коленях салфетку, одарила папу томным взором, после чего вонзила зубы в птичье крылышко. Ната обожала перепелок.

Лакей открыл передо мной салатницу и стал аккуратно выкладывать на тарелку луковые кольца. Премьер с ужасом смотрел на свое пенсне. Пенсне лежало в самом центре его тарелки и вызывающе поблескивало стеклами. Юшан уже протянул было руку, но я выразительно кашлянула, и он поспешно ее отдернул. Парламент папа завел совсем недавно, и премьер-министр еще не забыл, как служил у меня перочисткой во время последнего цикла занятий. У меня есть дурная привычка вытирать перья обо что придется, и, желая уберечь дворцовую мебель, папа выделил мне человека в специальной одежде, о которую очень удобно вытирать перья. Юшан прослужил у меня целых два месяца, прежде чем папе пришла в голову идея насчет парламента. Я как раз рисовала чертиков, сидя в тронном зале. Я часто рисую разноцветных чертиков и рассылаю с дарственными надписями всем вероятным кандидатам в мужья. Возможно, папина политика от этого и страдает, зато наша армия всегда загружена работой. Больше войны, меньше лени.

Папа увидел Юшана, ему понравилась пышная седая борода моей перочистки, и он немедленно назначил беднягу премьером. Вначале я огорчилась, а потом решила, что чертей, в конце концов, можно рисовать и карандашом, было бы сходство. Я время от времени устраиваю в свою честь турниры, где и высматриваю будущие модели.

Покончив с моей тарелкой, лакей перешел к Юшановой. Он обложил пенсне салатом, присыпал мелко нарубленной петрушкой и в заключение небрежно стряхнул на стекла ложку сметаны. Лицо Юшана покрылось багровыми пятнами, он жалобно заморгал и уставился на изукрашенное пенсне совершенно ошалелым взглядом.

- Что вы не кушаете? - спросила я сладким голосочком.

Юшан вздрогнул и поспешно схватил вилку. Ната уже доедала перепелку и при этом еще ухитрялась строить глазки королю. Папа сидел чернее тучи, не обращая внимание на фаворитку, и искал повод взорваться. Ему не давали покоя воспоминания о моих поцелуях.

- Почему нет жабинье?! - рявкнул, наконец, Гарант Четвертый. - Сколько раз надо повторять, что без жабинье я завтрака не начну?!

Лакей за его спиной слегка изменился в лице и поспешно хлопнул в ладоши. На серебряном блюде внесли жабинье. Папа схватил все блюдо, вывернул его лакею на голову и удовлетворенно крякнул. Зловонная жижа растеклась по безукоризненной стрижке лакея и заляпала белую манишку.

- Ну вот, - сказал папа, - другое дело.

Ната вежливо хихикнула, а я бесцеремонно зевнула. Надоело. Одно и то же, каждый день.

Удостоверившись, что я не собираюсь прогуливать казнь, папа позволил мне доесть завтрак молча. Говорил он. Расхваливал нашего западного соседа: два месяца с ним воюем, а он не забывает регулярно поставлять нам жабинье из своих стратегических запасов. Очень предусмотрительный малый.

Животик у “предусмотрительного малого” не влезал в военные доспехи, я всегда игнорировала папины намеки, а западного соседа наловчилась изображать в виде беременного черта. Папа хотел, чтобы я вышла замуж за западного еще в прошлом сезоне: у страны не хватает своих судоверфей и весь флот мы заказывали на западе. Ничего, обойдется! На суше воевать надо!

Я вышла из-за стола, сделала реверанс и пропела ласковым голосочком: “Приятного аппетита всем. Да будет ваш желудок полным”.

Король милостливо кивнул, я открыла было рот, чтобы попросить насчет Осто, но вдруг передумала. Сперва подыщу музыканта, чтобы не остаться совсем без любовника. Кстати, оркестр уже подготовил сопровождение к казни? Надо проверить.

Я сбежала вниз по лестнице, где в подземелье рядом с тюрьмой у нас располагался репетиционный зал. Там упражнялся оркестр, заодно усложняя жизнь заключенным.

Я прошла по коридору, ежась от сырости и проклиная стражу. Ни один не попался навстречу! За что кормим бездельников? Дверь в репетиционный зал я распахнула пинком ноги. Дверь пронзительно заскрипела и явила взору комнату с двумя рядами факелов на стенах, грудой нотных пюпитров в углу и с огромным портретом композитора Гуди, на цепях подвешенном к закопченному потолку. На оркестровом помосте стоял наш дирижер маэстро Талад, но палочку свою он держал почему-то в зубах, а не в руках. Лицо маэстро сияло неестественной белизной, обычно накрученные усы обвисли, а руки он заложил за спину точно, как Гуди на портрете. У ног маэстро стоял маленький пузатый бочонок, на сдвинутой крышке которого горела свеча. Больше в зале никого не было.

Поза дирижера показалась мне странноватой, на цыпочках я подошла поближе, заглянула вначале в безумно вытаращенные глаза маэстро, а потом в бочонок. Так и есть. Порох. Затаив дыхание, я бережно сняла свечу, задвинула крышку и поставила свечу обратно. Палочка выпала из зубов дирижера.

- Ради бога, леди, - сказал он необычайно хриплым голосом. - Развяжите мне ноги.

Только теперь я заметила  тонкий шнурок, оплетающий лодыжки нашего маэстро, да и руки, видимо, тоже. Это как-то не возбудило во мне жалости (в свое время он изрядно надоел мне уроками музыки).

- Где ваш оркестр, маэстро?

- Я не виноват, леди. Музыканты заперлись в караулке. Этот негодяй обещал подорвать нас всех!

Нет, не буду любить музыкантов. Бежать, как стало баранов, и от кого?! От кого, кстати?

Вытаращенные глаза маэстро повернулись влево, и я тоже невольно поглядела влево. честно говоря, было на что посмотреть. Рост - метр девяносто, не меньше. Плечи, как у гладиатора, талия танцора, божественный профиль, а глаза... Тьфу, как у врага государства! За спиной злодея прятался какой-то гнусный старикан. Да это же Дану Алисо! Как же так?! Что такое? А как же наша казнь?!

- Кого я вижу? - удивленно вскинул брови незнакомец. - Принцесса Зноя? кстати.

- Стража!

 Мой крик породил кошмарное эхо и пошел гудеть под сводами зала многоголосыми перекатами. Акустика все-таки отменная.

Незнакомец небрежно швырнул на пол связку ключей.

- Я их по камерам рассовал, не беспокойтесь.

Один справился со всей стражей и полуторным составом оркестра? Ни-че-го себе! Не слабо!

- Все равно вы отсюда не выберетесь, - ехидно заметила я. - Лучше сдайтесь добровольно.

- А вы зачем, милая принцесса? Вы меня проводите.

Он вытащил из кармана кольт сорок пятого калибра. У меня от возмущения горло перехватило, и пару секунд ничего кроме жалкого “ва-ва-ва” выговорить я не могла. Кольт? Сорок пятого?! Идиот!

 При виде кольта маэстро тихо повалился в обморок. Я его понимаю, у меня самой колени задрожали, но так же нельзя! Я перевела дыхание и сказала тихо:

- Вы не станете стрелять в женщину.

Незнакомец опешил:

- Я не стану? Да, верно, не стану. Черт, что же делать?!

Не дожидаясь, пока его осенит, я метнулась к двери. Кольт выстрелил. Пуля свистнула у меня над ухом, ударила в стену и расколола факел. Я замерла.

- Я еще не насладился вашим обществом, - мягко сказал незнакомец.

Все равно дальше двора ему не прорваться, к чему трепыхаться. Я постаралась улыбнуться полюбезнее:

- Вы приглашаете меня на свою казнь?

Он на мгновение опешил:

- На казнь? Да нет, как будто бы. Всего лишь на прогулку.

Я улыбнулась настолько приветливо, что растаял бы даже айсберг.

- Очень мило с вашей стороны, - и подумала: “Интересно, дежурит ли на крыше хоть один снайпер?” Папа периодически сажает их туда для отстрела ворон. С тех пор, как одна птичка нагадила ему на корону, папа предпочитает, чтобы сверху падали дохлые вороны, а не помет.

- Позвольте предложить вам руку, - незнакомец изогнул руку кренделем и склонился в вычурном поклоне, ухитряясь при этом не сводить с меня револьвера.

Ладно-ладно, я тебе это припомню. Пять тысяч жареных каракатиц я скормлю тебе прежде, чем ты умрешь!

Я положила руку на сгиб его локтя и послушно засеменила к двери. Старый хрыч Алисо поплелся за нами.

Как этот камикадзе сюда проник?! Как он прошел охрану?! В нашем дворе нет ни единого деревца, газоны регулярно подстригают. Цветы  сажают исключительно стелющиеся, чтобы стрелок не мог спрятаться на клумбе, в единственный фонтан папа посадил шпика с подзорной трубой. Посты у нас расставлены через каждые десять метров. Здоровенные гренадеры в лиловых мундирах и шапках из меха ондатры. У каждого громадное ружье в особом стояке, чтобы не портить полировку приклада. У каждого - двойной подбородок, чтобы не позорить королевскую кухню, и начищенные до блеска сапоги. Орлы!

Орлы все были на местах. Они все делали “на караул”, когда мы проходили мимо, и ни одна сволочь не заинтересовалась слегка прикрытым кружевами манжета кольтом. Их почему-то не удивляла унылая фигура государственного преступника позади нас и совершенно не шокировала ветхая одежда моего сопровождающего. Да, они видели у нас всякое, но надо же и бдительность иметь!

Я с надеждой посмотрела на крышу. Задрав голову, снайпер изучал небо. Нет, так не бывает! Сговорились они, что ли?!

Внушительный толчок под ребра заставил меня ускорить шаг и не глазеть по сторонам. Мы уже приближались к воротам, где стоял роскошный экипаж для деловых поездок (папа даже сидения велел отделать бархатом). На козлах дремал кучер.

- Вы нас подвезете, - сказал незнакомец. - Я люблю утренние поездки.

Его наглость буквально завораживала. Я без звука влезла в коляску, позволила ему сесть рядом с собой и даже не поморщилась, когда Дану Алисо взгромоздился на сидение напротив. Этот жалкий старик всегда был мне неприятен, а в роли государственного преступника особенно. Его седая бороденка вечно была растрепанна, а теперь в ней еще и запутались соломинки из тюремной постели. Папа не слишком-то тратился на содержание заключенных, и без того худой Дану вообще стал похожим на ходячий скелет. И вот такое пугало сидело совсем рядом! А я не поморщилась. Я была занята. Я обдумывала: как бы поэффектнее упасть в обморок и при этом не спровоцировать выстрел. Вообще-то я неплохо падаю в обмороки, но под дулом револьвера еще не приходилось.

- Трогай, любезный! - рявкнул незнакомец кучеру, тот спросонок стеганул лошадей, и я очень удачно привалилась к похитителю. Конечно, риск был, курок - штука нежная, но мне повезло: нервы незнакомца оказались крепкими, он не выстрелил. - Поезжай к лесу, - велел он кучеру, ловя мое сползающее тело. Делал он это весьма энергично и, надо сказать, профессионально.

- Как ты меня отыскал, Пташка? - тихо спросил Дану Алисо.

Пташка довольно небрежно задвинул меня в угол сидения. Коляска выехала за ворота замка, звонкий цокот копыт по булыжнику сменился глухим топотом по проселочной дороге. (Папа никак не соберется замостить дороги вокруг нашей летней резиденции.)

Пташка молчал не менее пяти минут.

- Разве я мог оставить тебя в беде? - наконец произнес он.

Как трогательно! Я могла бы расчувствоваться, если бы не мысль о проклятом револьвере, который похититель наверняка все еще держал в правой руке. Убедителен ли мой обморок? Едва мы минуем пустошь и въедем под сень леса, нас обнаружит четвертый пост конных гвардейцев. Осто, безусловно, подлец, но гвардия у него вымуштрована. Стоит только крикнуть...

- Я уже простился с жизнью, - продолжал Дану Алисо все так же негромко. - Старому жабоглоту не терпелось меня повесить.

“Старый жабоглот”? Слышал бы это папочка!

- Я многим обязан тебе, Алисо, - из-под опущенных ресниц я успела разглядеть, как Пташка сует за пояс свой нелепый револьвер. Мы въехали в лес, где под каждым кустом должен сидеть гвардеец. Я опять начала сползать с сидения и не без удовольствия ощутила крепкую руку, которая привлекла меня к себе. - Черт, какая слабонервная девица оказалась!

Я изо всех сил саданула похитителя локтем, и сдавленный вопль прозвучал для меня музыкой. Я, вероятно, спрыгнула бы с коляски, если бы не Дану Алисо. Мерзкий старикашка успел схватить меня, пока его приятель корчился от боли и сжать с нестарческой силой. Я заверещала лучшим из своих истошных криков, призывая гвардию, а перепуганный кучер зачем-то вновь стеганул кнутом гнедую пару. Мы понеслись, как угорелые, но я услышала рев боевого рога. Сейчас меня спасут!

Увесистая пощечина оборвала мои музыкальные упражнения. Зубы лязгнули, я прикусила язык и внезапно ощутила холодное дуло где-то возле левого уха.

- Молись! Чтобы нас не догнали, принцесса!

Кучер нещадно хлестал обезумевших лошадей. Ничего, скоро ты ответишь за содействие преступникам, олух! Что за народ у папочки?!

Рог звучал уже совсем рядом. Я увидела догоняющих нас всадников с изображением золотого ириса на плащах. Их было не меньше десятка, а впереди скакал сам Лани - бывший начальник дворцовой стражи. Зачем только папа его разжаловал?! При нем бы и муха не пролетела бы во дворец, не то, что Пташка. Лани привстал на стременах, пытаясь рассмотреть происходящее в коляске, и Пташка немедленно выстрелил. Стрелял этот негодяй неплохо: Лани схватился за грудь и осел в седле. Остальные открыли беспорядочную стрельбу из пистолетов. Несколько пуль пролетели над нашими головами, и кучер с криком рухнул с козел. Так тебе и надо!

Пташка палил безостановочно, и каждый выстрел находил цель. Лошади падали на всем скаку, потом вскакивали и уносились прочь, а всадник оставался лежать. Приотставший, видимо раненный, Лани что-то крикнул гортанно, уцелевшие придержали лошадей, развернулись и помчались обратно. Где-то там поворот на Эльсу, они могут проехать по тропе и успеть перехватить нас раньше, чем мы достигнем моста.

Пташка торопливо перезарядил револьвер и с тревогой посмотрел вперед. Оставленные без кучера лошади постепенно замедляли бег, брошенные вожжи волочились по земле и достать их не было никакой возможности.

- Придется прыгать, Дану!

Дану Алисо соскочил с коляски с прытью, которую никак нельзя было ожидать от старца. Я не успела обрадоваться освобождению: Пташка сдернул меня вслед за Дану, и мы кубарем покатились в придорожные кусты. К сожалению, никто из похитителей шею себе не свернул, а я больно ушибла коленку. Я не спешила вставать, но меня подняли и заставили бежать вперед. Тот, кто бегал по лесу, меня поймет. Это ужасно неудобно: все время надо через что-то перепрыгивать, продираться и при этом еще и не падать, и на грибах не поскальзываться, и ухитряться не разодрать лицо о сучья. Тьфу! И ни одного гвардейца на пути!

Дану Алисо совершенно запыхался, когда мы, наконец, вышли к реке гораздо выше моста, где должна была ожидать нас засада. Старикашка повалился на землю и заявил, что дальше не пойдет. Пташка подхватил его под одну руку, меня заставил взяться за другую, и мы вдвоем поволокли мерзкого старца к глинистому обрыву. Я украдкой косилась на Пташку. Никогда не любила блондинов, особенно голубоглазых, но на этого стоило посмотреть. Когда он вывалялся в пыли так, что стал похож на брюнета, голубые глаза заблестели на темном ослепительными льдинками. Непременно велю перед казнью написать с него портрет. Нет, с нас двоих! Мы вдвоем на фоне заката!

Мы сползли по обрыву и втиснулись в какую-то яму в полуметре от поверхности воды. Яма была достаточно широкой, чтобы в ней поместились трое, но слишком узкой для благонравных девиц. Одним коленом я упиралась в бедро Пташки, на втором сидел Дану Алисо. Еще я старых пеньков не нянчила! Я сердито заерзала, намереваясь спихнуть старикашку, но тут какая-то сухая ветка впилась в кожу так, что я прокляла мини-юбку. Громко.

- Заткнись! - посоветовал Пташка.

Он так усердно прислушивался, что уши едва не шевелились на его породистой голове. Мне стало скучно. Ненавижу добропорядочных людей! Зачем тогда носить мини-юбки? Пташка смотрел куда угодно, только не на меня. Вероятно, предпочитал блондинок.

- Что делать будем? - Дану Алисо сполз, наконец, с моего колена, высунулся наружу и стал пялить глаза на реку. Мною овладело адское желание пнуть его в тощий зад так, чтобы старикашка полетел рылом в воду и прекратил портить мне настроение. Клянусь, я так бы и сделала, если бы не воспоминания о граблеподобных  руках Пташки. Этот идиот вполне способен придушить меня тихо. Я еще не потеряла вкус к жизни.

- Сейчас-сейчас.

Он продолжал слушать, и тут я тоже кое-что услышала. Женский визг. Визжали так, словно от уровня звука зависела, по крайней мере, честь исполнительницы.

- Ага, - сказал Пташка и полез наверх.

Я тут же потянулась за ним, но гнусный старик проворно обхватил мои колени, и я в отместку села ему на голову. Мы возились минут пять, он уже совершенно забыл, зачем пытался меня ловить, а я очень удачно укусила его за палец. Дело выруливало на боевую ничью, когда сверху донесся зычный голос Пташки.

- Ко мне! - ревел он.

Я выплюнула чужой палец, а Дану Алисо отпустил то, что держал, и мы наперегонки полезли вверх по обрыву. Я оказалась проворнее и застала Пташку коленопреклоненным над телом полураздетой блондинки. Рядом в эффектных позах разложились трое гвардейцев со спущенными штанами. Вероятно, они как раз разоблачались, когда Пташка в корне пресек их затею. Жалко, я не видела, как он это сделал, но гвардейцы были в отключке все. Дама тоже. Пташка старательно шлепал ее по щекам. Даме на вид было не больше пятнадцати, румянец у нее на щеках цвел натуральный, хотя Пташка цвета слегка добавил. Когда она открыла глаза, они, естественно, оказались голубыми.

- Ах! - воскликнула дама и нежно посмотрела на Пташку. - Вы меня спасли!

Убей, не пойму, как она догадалась! Если бы я очухалась в такой ситуации, я сперва плюнула бы в склоненную надо мною морду, а уж потом стала бы разбираться.

- Я к вашим услугам, леди! - Пташка величественно склонил голову, а я с досады закусила губу. Вот подлец! И вовсе она не леди, а девка деревенская, по одежде, вернее, по тому, что от нее осталось, видно!

Пташка поднял девицу, слегка отряхнул, и мы тут же отправились в гости к ее папочке, который “совершенно случайно” обитал в хижине неподалеку. Больше нам по дороге не попалось ни одного гвардейца. Ни одного! И это в околодворцовом лесу!

Мы очень бодро прошагали полмили, причем девчонка все время щебетала, превознося Пташкину доблесть, а я едва не шипела от злости. Такая юная, а уже нахалка! Нагло обольщает чужого похитителя. Мужчинам вредно слушать столько комплиментов, от этого мозги размягчаются.

Родная хижина девицы оказалась прямо скажем не шикарной. Стоящая над ручьем, увитая диким виноградом, хижина угрюмо блестела единственным окном. Над входной дверью торчали косо прибитые оленьи рога. Бревенчатые стены пахли сыростью и гнилью.

- Ты здесь живешь?! - я хотела сказать гадость, но под Пташкиным взглядом увяла.

- Папа! К нам гости! - весело вскричала девчонка.

Дверь отворилась, и папа вышел на крыльцо.

5

- Ну, как новый глюк? - спросил Хозяин, подписывая очередное прошение о расширение отдела.

- Как все, - ответила секретарша. - Игра идет. Шестой сектор исправно гонит энергию. Только смотритель подал жалобу Высшему о превышении нами границ допустимого вмешательства.

Хозяин беззлобно рассмеялся.

- Суетной старикашка этот, из шестого. Что Высший?

Секретарша пожала плечами и промямлила что-то насчет инструкций о неразглашении. Хозяин ласково потрепал сотрудницу по щечке:

- А по неофициальной линии?

- По неофициальной - Высший озабочен происками террористов. Кто-то пытается нарушить баланс в системе. Здесь не до старых склочников.

6

Он почти не меняется наш волшебник. Я видела его давно, совсем соплячкой, а он все тот же. Аккуратно подстриженная седая борода, нос с горбинкой, светло-карие глаза. Я влюблялась в детстве в этого человека. Волшебник, он волшебник и есть, и даже сапоги у него волшебные: серебряного цвета с желтыми кисточками на отворотах.

Волшебник посмотрел долгим взглядом на нашу компанию, и сразу все понял. Мне отчего-то стыдно стало, как будто я в церковь в купальнике заявилась.

- Он меня спас, папа! - радостно провозгласила дочь, хватая Пташку за руку.

Папа вежливо улыбнулся, но тут же, спохватившись, изобразил восторг:

- Вы? Ее? - он хлопнул Пташку сперва по одному плечу, потом по другому. Рога над дверью угрожающе дрогнули, но не упали. Пташка слегка поморщился. - Да вы же - герой! Придется вас наградить. Входите.

Мы поочередно прошли в висящую на одной петле дверь. За спиной шедшего последним Дану Алисо рога, наконец, упали и, кажется, проломили крыльцо. Внутри оказалась вполне современная гостиная. Пушистый ковер на полу занимал большую ее часть. По краям его стояли кресла с великолепной бархатной обивкой и изогнутыми в виде звериных лап ножками. Гравюры на стенах изображали сцены корриды. На задвинутом в угол журнальном столике громоздились пачки нераспечатанных писем, и стоял агрегат, напоминающий помесь мясорубки с электрокардиографом.

Волшебник пинком ноги отбросил с дороги зеленый клубок, крякнувший при этом по-утиному, и сказал: “Садитесь”. Мы дружно опустились в кресла, только девица послала Пташке воздушный поцелуй, вильнула напоследок... юбкой и выскользнула за дверь.

- Сейчас я вам дам такое...

Мне стало обидно. Такому подлецу еще и что-то давать? Пока волшебник плел что-то о чудесных свойствах подарка, я потихоньку запустила руку под кресло, нащупала там клубок... Клубок, еле слышно крякнув, скользнул в пальцы, я положила его на колени и прикрыла ладонью.

- О! Этот плащ принесет вам удачу! - Кажется, он собирался дарить плащ-невидимку. Попробуйте-ка потом поймать негодяя, у которого на плечах такая вещь!

Волшебник встал, подошел к стене, и перед ним тут же раскрылась дверца. Явственно запахло мышами. Волшебник скрылся в кладовке и через минуту появился пыльным, но довольным. Под мышкой он нес туго скатанный синий плащ. Когда он развернул подарок, я не удержалась от возгласа: по темно-синему фону светлячками мерцали звезды. - Красиво, черт побери!

- Повернитесь. - сказал он Пташке. - Сейчас примерим.

Пташка подскочил и повернулся, подставляя плечи... В голову я не попала, зеленый клубок угодил в шею, чуть пониже линии волос. Пронзительное кряканье, мгновенное зависание в воздухе, потом клубок метнулся к окну и вылетел. Стекла так и брызнули в стороны.

Пташка тут же ткнул в мою сторону револьвером, но по шее нашего “героя” уже растеклась грязно-белая жижа с запахом навоза. Волшебник схватился за сердце: “Ах, принцесса, я вас сразу не узнал!”

- Послушайте, если засунуть ее в чулан, будет гораздо спокойнее, - с мрачной миной предложил Дану Алисо.

С волшебником драться я не могла, он мне слишком уж нравился. Я пошла в чулан добровольно.

Кладовка, как кладовка, пошире многих. Стеллаж до самого потолка заставленный коробками, шкатулками, сундучками, заваленный свертками всех размеров и пересыпанный сухими цветочными лепестками. Мышам есть, где разгуляться. Окна в кладовке отсутствовали, но стеллаж сам светился не хуже окна, так что при желании можно было разглядеть наклейки на свертках. Я развлекалась этим минут пять.

“Хлоп!” - на меня упала коробка и рассыпала по полу бумажных арлекинов. Стеллаж почему-то дрожал, и с полок его со стуком и шорохом валилось их разноцветное содержимое. Дрожь передалась стенам. Землетрясение?! Я подскочила к двери и принялась колотить. Дверь гулко ухала под ударами, но не открывалась. У меня устали руки, потом обмерло сердце. Как можно выразить словами то, что происходило? Я просто умирала. Тело сотрясала дрожь. Из меня медленно вытягивали душу: по ниточке, по связочке, отрывали живое. Мучительно хотелось оттолкнуть что-то, что никак не хотело отделяться. Кажется, я упала и билась на полу, и никак не могла протолкнуть крик сквозь сжатые судорогой зубы.

Очнулась я на полу под грудой картонных ящиков. Стены больше не тряслись, но рядом со мною что-то слабо шуршало. Я скосила глаза и увидела извивающегося наподобие червя человека. Я не видела лица, одни лишь обтянутые черным бархатом плечи. Что-то заставило меня подползти ближе, заглянуть в лицо и тут же отшатнуться. Более жуткой рожи я еще не встречала! Где же его так изуродовали?

Человек разлепил веки и вдруг улыбнулся перекошенным ртом:

- Не нравлюсь?

Я поспешно убрала гримасу отвращения и попыталась изобразить сочувствие.

- Не надо. Я не джинн из кувшина. Можно без церемоний.

Жаль, подсознательно я, кажется, рассчитывала именно на это. Джинн мог бы развеять мой затянувшийся сон, что-то я уже устала от приключений!

“Джинн” вдруг вздохнул очень тяжело и попытался подняться. Вначале он встал на колени, потом оперся о стену, а потом его качнуло, и он вновь растянулся на полу.

- По-моему, тебе лучше не вставать.

Сама я продолжала лежать на животе и чувствовала себя превосходно, особенно. если не поднимать голову. Тогда ничего не кружится и не дрожит.

Однако Джинн был упрям. Он начал выпутываться из плаща, в который было завернулся наподобие кокона, и при этом еще и ухитрялся прислоняться к стене. Передохнув пару секунд, он очень ловко поднялся, причем даже устоял на ногах. Глядя на него, и я зашевелилась.

Джинн нащупал дверную ручку, потянул и... дверь открылась. Позвольте, но я же хорошо помню: волшебник тоже тянул ее на себя! Как же это можно? Ну, ладно, потом разберемся, я поспешно выскочила следом.

Куда же девалась гостиная? Коричневый мох на осклизлых досках, шесть растопыривших корни пней там, где стояли кресла, сухие виноградные листья вместо гравюр и лишь журнальный столик остался неизмененным. Но письма разлетелись по полу, белея среди распростертых тел. Волшебник!

Я не смогла сдержать крика. Джинн нехотя обернулся, и я увидела слезы на пепельного цвета щеках.

7

Преисподняя содрогнулась. Истошно взлаяла сирена и смолкла. Погасло освещение сразу в нескольких отделах, и разозленные сотрудники вынуждены были прибегнуть к фосфорецированию, чтобы не поразбивать себе лбы. Через несколько секунд операторы перешли на аварийный режим и отделы возобновили работу.

Разъяренный Хозяин вызвал Заместителя:

- Что у вас происходит?!

- Беспорядки в шестом секторе. Внезапно умер смотритель, а в секторе находятся два человека. Накопитель вышел из общей структуры.

- Так заблокируйте сектор и разберитесь с людьми! Мне вас учить?!

8

Две пули: одна в голову, одна в грудь и смотрителя больше нет. Он меня создал. Он создавал глюков мимоходом, но прочно. Лет восемь я удерживал ему сектор, и это были не худшие годы моей жизни. Потом он породил другого, а я перешел под крылышко Шефа. Шеф определил меня в духи добра, но еще долго-долго я заглядывал в шестой сектор. Там все было по старинке. Надежно. Без этих новомодных штучек  с расплывчатостью.

Если бы меня не сдали, я бы все равно ушел. Устал. Бесперспективное это в наше время занятие: в духах добра околачиваться. Немодное. А теперь вот вляпался на другую сторону. Придется на Хозяина ишачить. Как еще вдрызг не рассеяли? Это из-за прошлого. Смотритель меня на совесть делал.

Не могу! не могу представить, что в шестом будет кто-то другой! Не умеют они сейчас Игры закручивать!

В каком-то из миров у смотрителя остались жена и две дочери, он когда-то мне о них рассказывал. Кстати, выплатят им теперь компенсацию или это системой не предусмотрено? Черт, я не слыхал, что смотрителей теперь разрешено убивать! Раньше они просто удерживали на плаву сектор. Поддержание равновесие - это не так уж мало для системы дипольных глюков!

Та-ак. Эрга тоже гробанули. Сейчас бедняга пыхтит где-то на моем месте в Подвалах. Подвальным доставляет удовольствие обирать наших до нитки, а образ сдавать в хранилище. Не всем так “везет”, как мне, не всем дают еще один шанс. Что за жизнь?! Я был четвертым, Эрг, стало быть, уже пятый, и все за последние два месяца. Многовато. Шеф устроит хорошую выволочку оставшимся.

Но как же человек освободился? Во время Игры Эрг должен был держать его надежно. Значит, он вначале убил Эрга, а уж потом смотрителя. Ой, не обошлось здесь дело без помощи со стороны! Меня тоже вышибло из роли, вероятно мощность импульса превысила предел устойчивости. Какая у нас здесь степень материализации? Всегда была четвертая, но в этой серии явно ниже и намного ниже. Атрибутика то и дело соскальзывает на блуждающую, хорошо еще, что персонажи не путаются. Стоп! О чем это я? Прежде всего, надо выставить из сектора наемницу, а для этого надо связаться с кем-то из Высших. А где я, к чертовой бабушке возьму Высшего, если смотритель погиб, а техника разбита вдребезги?!

9

Мертвых было двое: волшебник и еще какой-то незнакомец в белом. Черты незнакомца слегка напоминали Пташкины, но Пташка был красивее. Дану Алисо исчез, “дочки” тоже нигде не было видно. Трупы лежали один возле другого, только если на теле незнакомца крови почти не было, то вышитые драконы волшебника тонули в кровавых пятнах.

Несколько секунд Джинн смотрел на волшебника, потом зачем-то дотронулся до висков незнакомца. Тело дрогнуло! Джинн склонился ниже, но что-то щелкнуло, и его отбросило в сторону метра на полтора. Я тоже не устояла на ногах и шлепнулась прямо на отвратительный мох, оказавшийся на ощупь удивительно мягким.

- Найди накопитель, - слова прозвучали очень тихо, но и я, и Джинн их услышали.

- Кто?! - вскрикнул Джинн. - Кто?

Ни единого звука не донеслось в ответ. Тело незнакомца как-то странно изогнулось и начало таять в воздухе. Джинн вскочил на ноги, сгреб меня в охапку и прыгнул к двери. Взрыв застиг нас на пороге. Под нами разверзлась бездна, и какое-то время мы парили над огненной пустотой, пока сбоку не обрушилась земля. Кажется, я отключилась, потому что открыла глаза уже в воде. Мы сидели в реке по горло, и Джинн время от времени плескал воду мне в лицо. Вначале я сказала ему, что он дурак, потом спросила, а что это, собственно, было.

- Дематериализация глюка.

Стало еще непонятнее, но заниматься долгими разговорами посреди реки мне не хотелось, и я решила выйти на берег. И пошла. Уже через несколько шагов я поняла, что решение несколько опрометчивое, ибо купальный костюм на мне отсутствовал, равно как и прочая одежда. Я немедленно вернулась на место (вода до подбородка) и сообщила Джинну, что он не только дурак, но и подлец.

- Слушай, я же тебе сказал...

Всему на свете есть предел, особенно терпению. Я закрыла лицо мокрыми руками и заплакала. Я никому не сделала ничего плохого, почему мне всегда не везет? Мне обещали отдых, избавление от стресса! А здесь опять неприятности! Как отключить систему? Мне надо вернуться, хватит с меня этих экспериментов!

- Я хочу домой!

- Чего ты ревешь? Выведу я тебя из сектора, не волнуйся. Кто тебя вербовал?

- Где? - я оторвала руки от лица, повернулась и Джинну. - Во сне или наяву?

- Это не сон, дурочка! Это - страна глюков. Мы здесь все на контракте. Кто тебя привел?

Еще меня посреди реки не допрашивали. И главное, кто? В моем мозгу сработала какая-то защелка. Придурок, отвечающий за правильное исполнение роли. Не человек даже, а так, усилитель тенденции. И что я вообще с ним церемонюсь? Сгусток энергии! Грязь. Это же он вел моего персонажа, мою супердевочку по волнам стандартной приключенческой интриги. Он же мразь до глубины... нет. Души у него нет.

Я вновь повернулась и зашагала в сторону берега. Брызги летели во все стороны, мягко струился под ногами песок. Я прошла уже полдороги, вода уже доходила до пояса, и тут я вновь заколебалась. А! Старомодное воспитание! Ненавижу!

Сзади несколько раз плеснуло, потом на плечи опустилась омерзительно мокрая тряпка. Черный плащ.

- Возьми и не майся. Только он у меня без застежек.

Я молча закуталась в эту мерзость и вышла, наконец, на берег. С плаща текло и капало.

Берег был совсем не тот, на котором мы прятались с Пташкой и Дану Алисо, не обрывистый, а пологий. Узкая полоска песчаного пляжа сменилась ярко-зеленой травой, а чуть дальше росли молодые дубы вперемешку с редкими березами. Дул довольно сильный ветер, и полы мокрого плаща хлопали меня по ногам.

Та-ак, далеко я уйду, если все время придется держать руками этот мерзопакостный плащ, а он будет настырно распахиваться...

Джинн обогнал меня, преградил дорогу и завязал у горла болтающиеся тесемки, потом вздохнул, вытащил откуда-то булавку с черной жемчужиной и кое-как сколол полы плаща.

- Больше ничего сделать не могу.

И на том спасибо. Нет ничего глупее путешествия в голом виде через всю территорию королевства. Я ведь помню: от границы меня довольно долго везли в закрытом экипаже, а потом уже пересадили  в “папашину” коляску. Поскорее бы выбраться отсюда! Правда, до окончания срока контракта еще есть время, но условия были нарушены не мною.

- Только должен предупредить: если дематериализуюсь я, ты вновь останешься без одежды.

Я посмотрела на Джинна с некоторым интересом. Если на него одеть чадру, все остальное смотрелось бы вполне прилично. Черная сорочка с широкими рукавами, черные штаны до колен, опять-таки черные чулки и башмаки того же цвета. Этакий черный гражданин романтической наружности. Физиономия только...

- Ты тоже глюк?

- Глюк. Причем твой в данное время.

Я очень старательно подумала. Одежда у меня была местной, мой глюк уцелел, тогда почему я осталась нагишом?

- Тот парень со смотрителем был чьим?

- Эрг? Он вел партию положительного персонажа, насколько я понял, твоим антиподом здесь был Пташка.

- Так кто же упер мою одежду?!

Джинн даже остановился.

- Ты знаешь, что я не человек?

- Знаю.

- Тогда чего ты от меня хочешь?! Я тебя не раздевал! Эрг дематериализовался, а ты подвернулась под удар. В полумиле исчезло все, имеющее отношение к сектору. Там воронка теперь!

- Что ты волнуешься? Я только спросила. Мне ничего не рассказывали о дематериализации глюков. Я хочу убраться отсюда.

- Я понял.

Мы шагали по дубовой рощице. Среди деревьев ветер почти не чувствовался, но мой плащ и без него подсыхал очень быстро. Материя, из которой он был сшит, хоть и напоминала бархат, все же им не являлась.

- Эй, ты, как тебя зовут, а что все-таки произошло в избушке? Кто убил смотрителя. И куда подевался Пташка с компанией?

Джинн зачем-то потер лицо, и шрамы мгновенно порозовели. Ответил он не сразу, а после долгой-долгой паузы, так что мы успели подняться на холм и спуститься с него.

- У меня сейчас нет имени. Персонаж, звавшийся Пташкой потерял имя после того, как сбросил своего глюка. Теперь это просто человек, о котором я ничего не знаю. Дану Алисо и “дочь волшебника” - это персонажи, слишком тесно связанные с положительным героем, чтобы уцелеть после его исчезновения. Их породил сектор, его тенями они и остались.

- Послушай! Я буду звать тебя Джинном, все равно ты появился, как Джинн из бутылки.

- Я появился, как глюк, которого отрывают от наемника!

Здесь я почему-то оскорбилась, безусловно, я знала, подписывая контракт, что меня будут использовать, как генератор психоэнергии, но, елки-палки, в слове “наемник” привкус не тот! Чертова фирма! Откуда она взялась на мою голову?!

“Тра-та-та-та”, - на мою голову посыпались сбитые с дерева ветки. Джинн сделал дикий прыжок, сшиб меня с ног, и мы вдвоем рухнули в кусты орешника. Следующая очередь аккуратно прошила куст над нами. Сердце у меня замерло в ожидании третьей, но вместо этого раздался оглушительный рев: “Эй, вы, двое, подойдите!” Джинн проворно вскочил, выдернул меня из куста, невзирая на треск бархата, и мы предстали перед здоровенным парнем в форме морской пехоты. Сдвинутый на ухо берет украшало маленькое черное перышко. На лице верзилы было написано тоскливое равнодушие. В двух шагах от бравого солдата на разбитой колесами дороге застыл потрепанный джип с прыщавым юнцом на месте шофера.

- Документы есть? - прорычал верзила, не опуская автомата.

- От возмущения у меня перехватило дух: мало того, что вклинились в средневековый сюжет, так еще и ведут себя по-хамски.

- Ты на кого орешь, мерзавец? - спросила я, как можно ласковее. - Кто твой командир?

Верзила нехорошо улыбнулся.

- Смаги, а ну-ка, объясни дамочке, кто мой командир.

Юнец нехотя выбрался из машины, подошел и отвесил мне такую пощечину, что в ушах зазвенело, а глаза сразу наполнились слезами. Я промокнула слезы черным бархатом и посмотрела на Джинна. Джинн не шелохнулся, его изуродованное лицо вообще стало деревянным.

- Обыщи их, Смаги!

Смаги повернулся и начал старательно обшаривать Джинна, который невидящим взглядом пялился куда-то в пространство. Внутри меня медленно разрастался холод. Если я хоть что-то понимаю в расстановке сил, людей здесь быть не должно. В этой игре участвовали лишь двое: я и тот, кто был Пташкой. Прочие - лишь порождение мира иллюзий. Только положительный персонаж мог противостоять мне, и то, победа досталась бы ему дорогой ценой: я успела бы еще натворить кучу пакостей. Ну, ладно, Пташка исчез, ну, ладно, я рассоединилась со своим глюком, но это еще не повод для того, чтобы стать рядовым персонажем. В конце концов, я нанималась в злодейки, а не в невинные жертвы!

Смаги покончил с Джинном и перешел ко мне. Когда он засунул руку под плащ, глаза у него вначале стали квадратными, потом округлились. Дыхание остановилось, потом резко участилось, на лбу выступили капли пота.

Верзила, вероятно, что-то заметил, так как сказал уже с явным раздражением:

- Хватит ее лапать. Нашел деньги?

Юнец выдернул руку, отошел и что-то буркнул негромко. У пехотинца тут же заблестели глаза, он пристально оглядел меня и присвистнул:

- Это меняет дело.

Не глядя, он ткнул автомат в руки своему напарнику:

- Убери парня и возвращайся.

- А ну, пошел! - петушиным голосом выкрикнул шофер.

Джинн молча шагнул в сторону. Едва они скрылись за деревьями, коротко протрещала очередь. Пехотинец облизал губы, не сводя глаз с моего плаща, и я просунула руку в вырез, чтобы  выдернуть Джиннову булавку. Отличную длинную булавку с черной жемчужиной на конце, великолепную тонкую булавку, длиной побольше моего указательного пальца. Выдернув булавку, я небрежно распахнула плащ. 

- Ты собираешься кого-то ждать, служивый?

Служивый ждать и не думал, он сразу же двинулся ко мне. Сквозь холод в моей голове спокойно проворачивались мысли. Раненный зверь опасен, зверя надо убивать наверняка. Если всадить эту штуку в шею, будет ли он убит? Надежнее было бы через глазницу прямо в мозг, тогда...

Он не дошел шага. Что-то глухо хряпнуло, и верзила осел к моим ногам. Позади него с автоматом в одной руке и охапкой одежды в другой обнаружился Джинн.

- Я немного задержался из-за тряпья, - объяснил он. - Для общего блага тебе все-таки лучше путешествовать одетой.

У меня сильно зашумело в ушах, ноги сделались ватными, и я без сопротивления позволила перенести себя в машину. Уже там Джинн не без труда разжал мне пальцы и, забрав булавку, сколол себе ворот сорочки.

- Я дам тебе кое-что получше, - и, быстро обшарив тело верзилы, вернулся с массивным армейским ножом в ножнах. - Надень!

- Я не умею с ним обращаться, - мои губы едва шевелились.

- Ничего, теперь тебе по форме положено.

Я с отвращением напялила на себя комбинезон и, затянув до упора ремень, повесила на него ножны. Сапоги юнца оказались мне великоваты, и поэтому я предпочла остаться босиком, зато берет все-таки надела. Пришлось заправить под него волосы, чтобы хоть издали походить на мужчину.

Джинн не переодевался, напротив, он вернул себе свой плащ и этаким Мефистофелем взгромоздился за руль джипа. Обращался он с машиной довольно профессионально для “средневекового джентльмена”, и из лесочка мы выехали без особых приключений. За лесом оказалось шоссе, из чего я сделала вывод, что с прошлым окончательно покончено: за все время пребывания в королевстве я не видела ни одной приличной дороги.

Единственное оказалось неизменным: время. От дворцового завтрака остались одни воспоминания, солнце уже клонилось к закату, и желудок явственно напоминал о прошедшем дне. Над пологими холмами висели облака, подсвеченные солнцем, как куски сладкой ваты в разноцветных формах уличного разносчика. Под облаками летали целые стаи птиц, набивающих желудки вечерней мошкарой. Где-то звенели колокольчиками сытые коровы, и упитанный пастух звонко щелкал кнутом...

Интересно, глюкам нужна пища?

- Джинн, - начала я, и тут мотор замолк. Правда, он тут же взревел снова, но это была уже агония. Он чихнул пару раз и затих навеки.

- Бензин на нуле, - зловеще произнес Джинн, постукивая ногтем по стеклу индикатора.

- В этой стране есть бензоколонки?

- Вероятно, есть, но у меня нет дорожной карты с их обозначением. Проще будет сходить в село и спросить, а заодно и поесть в каком-нибудь трактире.

Насчет поесть - это он хорошо сказал. Мы вылезли из машины, и пошли в ту сторону, где на горизонте брело стадо. Пестрые пятна коров отчетливо выделялись на фоне яркой зелени холма. Мы шли минут десять, пока не наткнулись на двух громадных вислоухих овчарок, устроивших нам отменный прием. Джинн едва успевал отмахиваться от них прикладом автомата, пока подбежавший пастушок не отогнал собак.

- Господин! - заверещал он пронзительно. - Не стреляйте, господин, они вас не тронут!

-  Я не собираюсь тратить патроны на твоих кобелей! - сварливо заметил Джинн. - Скажи мне лучше, где деревня.

Мальчонка с ужасом уставился на его лицо, и его собственная физиономия начала быстро сереть.

- Валак, - прошептал он и медленно опустился на колени. Овчарки, все еще рыча, сели у его ног. Коровы спокойно брели дальше, помахивая хвостами, звякая колокольчиками и вздыхая шумно и печально. Коров ожидали теплые хлевы, а нас ожидали неприятности - это я уже почувствовала.

- Мальчик! - я соорудила себе самый нежный тембр голоса. - Мы обычные мирные путники. Нам надо поесть и где-нибудь переночевать. Скажи, пожалуйста, где деревня.

По щекам мальчишки потекли слезы. Похоже, я произвела совсем не то впечатление.

- У меня три брата и две сестренки, не надо меня забирать! Мамка без меня не управится! - он ревел уже вголос. Собаки яростно скалили зубы и, похоже, жаждали крови.

- Может быть, я тебя и не заберу, - зловещим тоном начал Джинн, - если ты мне укажешь, где деревня!

Все еще рыдая, мальчишка вытянул дрожащий палец в сторону севера, куда продолжало неторопливо брести стадо. Джинн сунул автомат под плащ и зашагал в указанном направлении, я поспешила за ним, искренне надеясь, что собаки у пастуха послушные.

Мы вошли в деревню, когда тени стали уже совсем длинными, и Джинн уверенно направился к двухэтажному дому на окраине, над крышей которого вызывающе торчал жестяной петух. У коновязи переминались с ноги на ногу два гнедых конька, а лохматая собачонка задумчиво созерцала зажатую между лапами кость.

Едва мы переступили порог, в нос ударил запах горелого мяса, вероятно, здесь предпочитали питаться угольями. Мы обошли несколько столов, за которыми усердно ели и еще более усердно пили, и пристроились на лавке у самой стены, где одиноко спал какой-то забулдыга. Джинн несколько потеснил его, но забулдыга не обиделся: он тут же привалился к черному плащу и захрапел еще громче.

- Хозяин! Обед на двоих!

Появился хозяин в засаленном переднике, оглядел нас крошечными глазками, и миски с едой возникли, как по волшебству. Вино он тоже принес лично и долго протирал кружки, пока Джинн не сунул ему в карман золотую монету. Когда хозяин удалился, а я отведала каши с мясом, то, наконец, рискнула спросить:

- Слушай, а где это тебя так разукрасили? Или так по сценарию положено?

Джинн перестал есть и сделал хороший глоток из глиняной кружки, прежде чем ответить.

- В одном веселом местечке. А из сценария это не выпадает. Злодеям положено быть уродливыми.

- А ты - злодей?

- Если ты - отрицательная героиня, то глюка тебе выдают самого злодеистого из злодеев.

- Джинн, а что за история здесь раскручивается? Начало было сказочным, потом приплелось убийство, потом эти кретинские солдаты, и здесь народ какой-то странный. Ты посмотри, как они одеты!

Глюк без особого интереса огляделся по сторонам:

- Нормально одеты, как люди.

10

Ну вот, началось! Она и так вела себя достаточно спокойно все это время. Должно быть, мое присутствие все еще влияло на нее. У меня чуть глаза на лоб не лезли, когда я увидел первое смещение, а ей - хоть бы хны. Ну, бережок изменился, ну, из автомата постреливают - подумаешь! А что накопитель в разнос пошел, так ей-то что?! А то, что теперь вообще неизвестно, что и творится, так это не ее проблемы. У меня двоякое отношение к наемникам. С одной стороны, без них бы не было устойчивой системы, а с другой стороны, они даже не глюки. Они персонажи. Куда потянешь, туда идут. Хотя, эта сволочь все же сбросила Эрга! Эрг был лучшим парнем среди наших, поэтому и пострадал.

Та-ак, но как объяснить ей этот маскарад? Половина в трактире одета в нормальную деревенскую одежду, другая щеголяет в кожанках. Что у них здесь за мода, черт! И кто такие валаки?..

11

Интересно, “одеты, как люди”! Стало быть, все нелюди, но усердно маскируются под людей? Или все персонажи человеческие, только с костюмированием у них здесь напряженка. Вот, сидим мы с глюком, я в военном комбинезоне, он весь в бархате и кружевах, никто на нас внимания не обращает. Привыкли?

- Хозяин, а как у вас здесь насчет бензоколонок? - спросила я погромче, пытаясь перекричать шум в комнате.

Мгновенно настала тишина да такая, что был слышен громкий храп спящего забулдыги. Потом пронзительно завизжала женщина, грохнули вывалившиеся из рук хозяина тарелки, заскрипели отодвигаемые стулья, начали падать скамьи, с которых в панике вскакивали люди. Все пришло в движение. Всяк норовил первым добраться до дверей, поэтому там образовалась маленькая давка, а самые сметливые принялись прыгать в окна. Трактир опустел минуты за три, и только красноносый пьяница продолжал выводить рулады, да испуганно квохтала забившаяся под стол курица.

Глюк инстинктивно нащупал привязанную к поясу сумку с патронами, а я, наконец, закрыла рот, все это время остававшийся открытым.

- Я что-то не то говорю? - спросила я шепотом.

Из-под стойки вылез лоснящийся от пота хозяин, его грубая домотканая рубаха под мышками имела не то, что пятна, целые озера пота, с кряхтением встав на ноги, хозяин низко поклонился Джинну:

- Не соизволит ли добрый валак принять от меня в дар целую канистру бензина?

- Давай, - коротко ответил глюк, продолжая следить за окнами.

Сотрясая брюшко, хозяин притащил зеленую канистру и подал ее с такими ужимками, что мне стало противно.

- Осмелюсь обратить ваше внимание, что я уже отдал четверых работников на танец ночного пламени.

Глаза Джинна недобро блеснули:

- Отчего же ты сам не пошел, любезный?

Хозяин громко икнул и вдруг повалился нам в ноги.

- Не погубите душу! - завыл он, целуя мою босую ступню.

- Че-го? - по слогам произнес глюк. - О чем это ты?

Что-то грохнуло, во все стороны полетели осколки, и по стене полилось горящее масло. Джинн мгновенно подхватил канистру.

- Смерть валакам! - истерически завопили во дворе. Джинн дал короткую очередь в окно, но второй кувшин с маслом упал почти рядом с нами. Толпа отозвалась радостным улюлюканьем. Хозяин горестно запричитал, глядя на расползающееся пламя.

- Держись за мной! - рявкнул Джинн и ринулся к двери с канистрой в одной руке и автоматом в другой. Я перескочила через разбитый кувшин и вслед за глюком оказалась на пороге. При виде нас мужчины было попятились, но одна из женщин выбралась вперед и заверещала: “Где мой сыночек?” Раздался угрожающий гул толпы, но глюк мигом его перекрыл.

- Сейчас все там будете! - пообещал он, опуская автомат, и неожиданно завыл низким вибрирующим голосом: - А-оу!

- Воу! - зарыдала я пронзительно.

По всему селу откликнулись собаки, захлебываясь лаем, они визжали и хрипели от злости. Штук пять уже мчались в нашу сторону.

- Авау! - еще более низко вывел Джинн и дал очередь поверх голов.

Люди шарахнулись, толкая друг друга, какой-то собаке наступили на лапу, собака завизжала, остальные псы со злобным остервенением вцепились в пострадавшую. Собачья свара усугубила начавшуюся панику, да еще крик “пожар”, несущийся из трактира... Кое-кто из сельчан кинулся к колодцу, остальные просто разбежались.

Мы не теряли времени даром и быстренько направились в сторону оставленной на дороге машины. А между тем стемнело, и вскоре я вцепилась в плащ Джинна, боясь потеряться во мраке.

- Почему они не бежали сразу? - задала я, наконец, давно мучающий меня вопрос. - Ведь ни у кого из них не было оружия?

- Они мало знакомы с огнестрельным, - нехотя пояснил глюк.

Мой комбинезон до колен промочила вечерняя роса, и я изрядно исколола босые ноги, пока мы, наконец, не вышли на шоссе. Машина все так же стояла на обочине, и я тут же вскарабкалась на сидение, а глюк принялся на ощупь заправлять бак. Фары мы не зажигали до тех пор, пока не заработал мотор, и Джинн не тронул с места застоявшийся джип.

- А кто такие валаки? - спросила я.

Мы понеслись сквозь ночь, но ответа я так и не дождалась.

Отъехав от злосчастного селения километров десять, Джинн заглушил мотор и погасил фары:

- С вашего разрешения, принцесса, я объявляю ночной сон.

Я отнюдь не собиралась возражать. Событий сегодняшнего дня при других обстоятельствах мне хватило бы на несколько лет. Я улеглась на заднем сидении, предоставляя водителю переднее, минут пять смотрела в звездное небо, потом закрыла глаза. Последняя мысль сквозь пелену надвигающегося сна была об автомобилях. Совершенно пустынное шоссе. Ни одной машины, кроме нашей - это ненормально.

Проснулась я от холода. Висел мерзкий предрассветный туман, комбинезон мой пропитался сыростью, на обтянутом искусственной кожей сидении капельками собралась роса. Бр-р! Я села рывком и почувствовала, как затекло тело, видимо, ночью я все время пыталась свернуться калачиком.

Джинн все еще спал, уткнувшись носом в спинку сидения, и я не без зависти поглядела на черный плащ, под которым наверняка было тепло. Джинн явно не джентльмен, даже не попытался предложить мне укрыться. Черти б его забрали!

Я тихонько переползла через борт машины, и отправилось обследовать придорожные кусты. Мокро, холодно, противно. Где моя уютная квартира с ее выложенными кафелем удобствами? Как только проснусь, первым делом помчусь в ванную, напущу много-много горячей воды, залезу по горло и буду плескаться...

Загудела машина. Наша? Пожалуй, я погорячилась насчет чертей. Без глюка я отсюда не выберусь. Джиннчик, ты что там творишь?

Я выскочила из кустов, как антилопа, и сразу остановилась. Но было поздно. Гудела не наша машина. Откуда она взялась только: серая легковушка с мордой зайца, нарисованной на передней дверце, тормозила возле нашего джипа. Мне захотелось вернуться в кусты, но меня все равно уже заметили. Я поправила берет и танцующей походкой манекенщицы направилась к машинам.

Джинн беседовал с коренастым седовласым человеком в мятом коричневом пиджаке и таких же брюках. Рубашка когда-то бывшая белой, ныне приобрела ярко выраженный желтоватый оттенок. В машине у седовласого сидели еще двое старцев не менее потрепанного вида и поочередно зевали.

- Нет, господин барон, мы не из Аргена. Нет, я не встречал этого человека. Мы простояли здесь всю ночь, господин барон. Безусловно, мы уплатим пошлину. Какие прокламации, мы преданные слуги короля?!

По-моему, Джинн нервничал, во всяком случае, шрамы на его лице были бледнее обычного. Барон едва лепетал, а глюк говорил, подчеркнуто громко, то и дело поглядывая в сторону старцев. Один из них, с необычайно морщинистым лицом, вдруг перестал зевать и с живейшим интересом уставился на меня. Я старательно улыбнулась, чувствуя, как по коже отчего-то пробегает холодок. Морщинистый обнажил в улыбке ослепительно белые клыки и что-то негромко сказал своему соседу. Тот согласно кивнул, и оба они обратили все внимание на Джинна.

- Нет, господин барон, едва ли мы сможем заехать в замок, у нас неотложные дела на границе.

Джинн бледнел на глазах, на лбу его выступил пот, а губы приобрели фиолетовый оттенок.

- И долго ты будешь сопротивляться, паршивец? - вдруг необычайно ласково спросил барон.

- А личина-то у него чужая! - пронзительным высоким голоском взвизгнул морщинистый, и все трое громко захихикали.

- Обожаю белых глюков, у них привкус интересный, - авторитетно заметил до сих пор молчавший старикашка, и звучно прищелкнул языком.

Джинн зашатался, на него было страшно смотреть, но он все еще говорил:

- У нас государственные дела, господин барон, и я осмеливаюсь настаивать...

- Эй! - барон погрозил пальцем своим спутникам. - А ну-ка, не увлекайтесь! Оставьте немного другим!

Старцы лениво отвернулись, а Джинн привалился спиной к джипу и тщетно силился сказать что-то еще: но слова не шли у него с языка.

- А неплохо поохотились: глюк, человечина и канистра бензина, - заметил барон. - Гости будут довольны.

Он распахнул дверцу джипа, втолкнул Джинна на заднее сидение и выжидательно уставился на меня. Я молча прошла и села рядом с Джинном. Барон громко хлопнул дверцей, а сам обошел джип, чтобы сесть за руль.

- Сам только не сожри! - тоненько выкрикнул морщинистый, и они снова засмеялись.

Фыркнул мотор, машины одна за другой тронулись, медленно набирая скорость. Взошло солнце, развеяв остатки предутреннего тумана, розовый диск начал путь по небесам.

По холмам мы ехали еще минут двадцать, а потом нырнули в низину, по деревянному мосту перебрались через ручей и оказались на проселочной дороге. Еще несколько минут трясучки, и мы через полуразрушенные ворота въехали во двор замка.

Обветшавшие стены строений были густо увиты плющом, окна скалились осколками стекол, а восточная башня вообще рухнула, засыпав двор битым камнем. Мы остановились перед сравнительно лучше сохранившемся зданием.

- Прошу! - барон предупредительно распахнул передо мной дверцу, но я прежде подсунулась под руку Джинна, и не без некоторого усилия помогла ему продвинуться по сидению. Вылез он сам, тяжело опираясь о мое плечо и с трудом переставляя ноги. Мне не понравился его вид: расширенные зрачки и пузырящаяся в уголках рта пена.

- Ой, как трогательно! - засмеялся барон. - Преданная своему глюку дама нежно ведет его в обитель убийц.

Насчет убийц он напрасно сказал, у меня и без того ноги дрожали: на добрых волшебников эти старцы ну никак не походили!

Вслед за бароном мы прошли огромный пустынный зал с закопченным потолком и остановились возле массивной колонны. В колонну с трех сторон были вмонтированы металлические кольца, с которых свешивались цепи. На одной из цепей, едва касаясь носками пола, висел пленник. В лице несчастного не было ни кровинки, и он лишь слегка скосил глаза в нашу сторону, чтобы тут же закрыть их, испустив последний вздох.

- Какой кретин товар портит?! - сердито вскричал барон. - Кому здесь плетки захотелось?

- Да ты забыл, барон, - сказал морщинистый старец. - Ты сам его слугам отдал.

- Я слугам отдал, а теперь - собакам придется! Разожрались, сволочи, харчами брезгуют!

- У нас тут не прибрано, - сказал он мне, резко меняя тон, - прошу простить покорно, присаживайтесь.

Я увидела стоящие у камина стулья и поспешила подвести Джинна к одному из них. Глюк рухнул на сидение, и тотчас же оказался прикрученным к его спинке толстым сыромятным ремнем. Все-таки, колдовство! Я же чувствовала, что здесь что-то не так! Я... Я послушно села на второй стул, и веревка так же быстро оплела меня.

- Ну вот, - барон нежно потрепал меня по щечке - отдыхайте пока, скоро завтрак.

 Старцы мерзко захихикали и удалились, оставляя нас наедине с трупом. Я закрыла глаза, потом открыла, потом потрясла головой. Что-то здесь было не так. Зачем я приехала сюда? Я, вроде, собиралась в другое место?

Я посмотрела на глюка: сидит, взгляд отсутствующий, струйка слюны на подбородке. Пренепреятнейшая физиономия. Зачем он вообще здесь сидит? У меня что-то с ним связано, какое-то скверное воспоминание. Какие-то испачканные драконы. Красным испачканные...

Ой! Что-то кольнуло в сердце, потом настойчиво заныло, и, наконец, разлилось пронзительной болью. Господи, они же человека убили! Доброго человека. А потом глюка корежило, беднягу...

И тут меня оглушил беззвучный “вопль”: “Жизни, дай мне жизни!” Я вздрогнула и вновь посмотрела на глюка. Он все так же сидел, уставясь в пространство, и губы его не шевелились. Что же делать? Меня охватило отчаяние. Что за дурацкие игры здесь играются? Чем дальше, тем гнуснее!

“Жизни, дай мне жизни!” - внутренний голос уже шептал, угасая. И я внезапно рассердилась. “Дайте же ему жизни!” - крикнула я мысленно. “Кто там есть?” И прошла волна. Я почувствовала ее. Добрая теплая волна обдала меня с головы до ног  и скользнула к глюку. Его глаза сразу потеплели, порозовело лицо, и даже шрамы, кажется, немного разгладились. Где-то за стеной раздался вопль, но, опережая его, Джинн рванулся, веревка лопнула, и глюк оказался на ногах. Следующим движением он выхватил нож у меня из ножен и полоснул по второй веревке. А потом мы пробежали! Дверь пыталась захлопнуться у нас перед носом, но Джинн снес ее с петель.

Джип ску­чал во дворе и с восторгом завелся, едва глюк коснулся стар­тера. Мы выехали задним ходом, развернулись почти у самого моста и понеслись по дороге, как бешеные. Кажется, я что-то кричала и поминутно оглядывалась назад, но погони не было. Только земля почему-то пузырилась за нами. Мы мчались по до­роге, а позади трещало, лопалось и гремело.

Джинн не снижал скорость до самого леса, и лишь на опушке притормозил.

- Я уже жалею, что польстился на эту машину, - сказал он сквозь зубы. - Не вернуть ли ее нашим воякам?

Воякам? Да верно, мы ведь вернулись обратно. Так долго ехали и так быстро вернулись?

Дорога, наконец, угомонилась и больше не взрывалась за задними колесами, и под сень деревьев мы въехали самым ти­хим ходом.

- Дина, а ведь меня блокируют, - неожиданно сказал Джинн. - Тебе придется остаться в секторе.

Я прикусила язык и долго-долго сидела молча.

- Чем это грозит? - спросила я, наконец. Глюк пожал плечами:

- Спроси лучше, чем это грозит сектору. У тебя прорыва­ются низкие вибрации, которые ничем не компенсируются. Рас­пределением энергии у нас ведал смотритель. Идет накопление энергии определенного вида, стимулирующей рост сил зла, что в свою очередь оказывает влияние на тебя. Чем сильнее эмоции, тем серьезнее противник. Закольцовка. Плюс - внезапное появ­ление еще одного отрицательного персонажа вместо Пташки... Сектор потеряет стабильность.

- И чем закончится?

- Дематериализацией.

Я некоторое время осмысливала полученную информацию, и с каждым мгновением она нравилась мне все меньше и меньше. Подорвать целый сектор и взлететь на воздух вместе с ним? Роль камикадзе меня никогда особо не прельщала.

- И что же делать?

- Я попробую выйти на накопитель и внести изменения. Надо прекратить поступление энергии.

— Это возможно?

- Теоретически - да.

- Если это возможно, значит, мы это сделаем.

- Мы?

- А ты собираешься меня бросить здесь?

Глюк резко нажал, на тормоз и повернулся ко мне:

- Вообще-то, тебе действительно лучше было бы остаться здесь...

Я осмотрелась: мы стояли как раз на той поляне, где сос­тоялась незабвенная встреча с представителями морской пехоты. Вон и кусты, в которых нас обстреляли. Хорошее место для при­ятных воспоминаний!

Я распахнула дверцу и выскочила так неожиданно, что Джинн даже опешил.

- Дина! Я не то имел в виду!

Гори он огнем вместе со своим сектором! Пойду-ка я луч­ше к папаше гладиаторов смотреть!

Позади хлопнула дверца, но я не оглянулась. Не оглянулась и тогда, когда глюк догнал меня и схватил за руку!

- Ты мне эти штучки брось!

Сама не знаю, как это получилось: я молча наклонилась и впилась в его кисть зубами. Он вскрикнул и разжал пальцы, а я бросилась бежать. Я мчалась, не обращая внимания на сучки и колючки, перепрыгивая через кочки и придерживая бьющие по боку тяжелые ножны. Пробежав метров триста, я пошла быстрым шагом и услышала шум заводимого мотора. Глюк уезжает? Вот здесь я задумалась. Куда я иду? Во дворец? Что я там буду де­лать? А что я должна делать? Кто я сейчас? Раньше понятно: участница некоего спектакля под названием "Очень плохая де­вочка". Глюк фактически играл за меня. А теперь? Зачем я его укусила? Глупость какая-то. Неужели роль все-таки как-то вли­яет на человека, а? Тьфу, как неловко получилась, как дикар­ка какая-то. Рассердилась, видите ли. Что он хотел сказать?

12

Далеко от этого мира сидящая перед отключенным компью­тером Дина шевельнулась, и опущенные ее веки дрогнули...

"Стоп!" - заорал Заместитель. "Держите кадр! Кто пасет глюка?! Сотру в порошок! Потеряем сектор - деэнергизирую всех до единого! Усильте завесу на границе!

13

Дубовую рощицу я миновала благополучно, но, выйдя к ре­ке, задумалась. Королевский замок был на обрывистом берегу, а этот пологий. Надо искать мост. Пойду-ка я вверх по течению!

Я могла бы долго так идти, если бы шагов через наднадцать не увидела развернутый задом к реке джип с поднятым капо­том. Джинн с озабоченным видом копался в моторе. Когда я по­дошла поближе капот, как бы сам собой, закрылся, а дверца, наоборот, распахнулась. Я без лишних слов села на заднее сиде­ние, а глюк вернулся на место шофера. Правая кисть его была обмотана платком.

Приминая траву, машина выбралась на шоссе, подходившее в этом месте к самой реке. Мы развернулись и поехали в проти­воположном от выбранного мной направлении. Окружал нас редень­кий лесок, и между деревьями то и дело поблескивала водная гладь. Первое время я упорно смотрела на реку, потом не вы­держала:

- Очень больно?

- Достаточно.

Мне стало так стыдно, что даже уши покраснели, не гово­ря уже о лице. Я чувствовала, как они пылают под беретом. То­же мне, маленькая разбойница нашлась! Может человек, то есть глюк, хотел, как лучше!..

- Ты мне всю картину смазывать будешь. Ты же отрицатель­ная героиня, ты притягиваешь зло.

Уши у меня тут же погасли. Правильно я его укусила, так ему и надо!

- А сам, святой, что ли?!

- Я не святой. Я - глюк. Здешний. А ты излучаешь непре­рывно, фонтанишь эмоциями.

- Меня для этого сюда взяли, - мне было очень обидно, но второй раз выпрыгивать из машины не хотелось. Сами завер­бовали, а теперь попрекают!

- Я отвезу тебя во дворец, там ты объявишь себе каран­тин, запрешься в своих покоях и будешь ждать окончания кон­тракта.

- А потом что?

- А потом тебя вывезут, - сказал глюк, но в голосе его не было уверенности.

Во дворец мы почему-то ехали по шоссе и совсем не по той стороне реки. Я решила больше ни во что не вмешиваться, но по выходе из сектора написать большую жалобу руководству "Фата-морганы" на безобразное состояние систем безопасности. Не­известно, что творится с человеком при подобной частоте смены декораций.

Вскоре перед глазами появилось нечто, напоминающее "родной" дворец, однако над башней развивался серо-голубой штандарт с изображением желтого кабана - символика нашего западного соседа. Это меня как-то насторожило. Я тронула Джинна за плечо и указала пальцем на развивающееся полотни­ще. Глюк затормозил.

- По-моему, мне нечего там делать!

Из ворот неспешным шагом вышел морской пехотинец с ви­сящим на плече автоматом. Прежде чем солдат успел открыть рот, глюк лихо развернулся и дал полный газ. Но это нас не спасло - позади рявкнул автомат, и машина пошла юзом: лопну­ли обе задние шины. Глюк успел вывернуть руль перед самым де­ревом, мы слетели с шоссе, протарахтели по кочкам и с разма­ху въехали в копну сена.

Минут через десять мы уже стояли посреди двора около бассейна с рыбками и отвечали на вопросы угрюмого красномор­дого лейтенанта, добросовестно записывавшего наши ответы в толстую кожаную тетрадь. Отвечал в основном глюк, я же изо всех сил вертела головой, пытаясь понять, тот это дворец или не тот. Выходило, что тот.

- С какой целью вы прибыли в резиденцию величайшего стратега?

Глюк принялся лгать про светлые намерения странствующих артистов, причем себя торжественно именовал знаменитым магом, а меня пытался выдать за свою ассистентку. По кислой роже лейтенанта было видно, что он не верил ни единому слову глю­ка, зато наша машина и моя одежда вызывали у него самые дур­ные мысли. В заключение нашей непродолжительной беседы он пообещал расстрелять нас к следующему утру, если мы не сознаемся чистосердечно в преступлении против солдат великого стра­тега.

- Тогда вы нас тем более расстреляете, - резонно заметил Джинн и принялся счищать соломинки со своего великолепного плаща.

В камере оказалось довольно пестрое общество. Там был маэстро Талад, парочка парней из его оркестра, мулатка На­та, смертельно бледный с перевязанной грудью Лани, какой-то тип в набедренной повязке из мешковины и наша знаменитая по­вариха Лусия. Лусию папаша выписал из-за границы специально ради соуса "Анкл Бенс". Никто в нашем королевстве не мог приготовить этот соус, и никто кроме Гаранта Четвертого не рисковал его есть. При виде меня Лусия прослезилась и тут же не за­медлила сообщить, что папаша благополучно бежал потайными ходами, пока войска великого стратега захватывали дворец. Ната при этих словах громко заревела, уткнувшись в помятый фрак бедного дирижера, а Лани заскрежетал зубами. Музыканты выделили мне клок соломы, а вот Джинну пришлось располагаться на своем плаще, так как вся солома в камере уже была поделена между обитателями.

- Нас обещали расстрелять к утру, - горестно всплеснула руками Лусия. - Не замолвите ли вы за нас словечко, госпожа принцесса?

Словечко?! За самих бы кто замолвил! Но я не стала разо­чаровывать Лусию и утешила ее, как могла. В конце концов, до утра еще уйма времени. Еще и до вечера-то далеко.

- Лани, как получилось, что Мальбрукт захватил нас врасплох?

- Я в это время поджидал в засаде ваше высочество, - сообщил Лани. - Меня арестовали по возвращении.

Бедный Лани, он даже не осмелился спросить, чем закон­чилось то мое приключение, из-за которого он заработал дыр­ку в грудной клетке! Я придвинулась поближе к Джинну и поин­тересовалась, чем он намерен теперь заниматься. Минут пять глюк молчал, потом разразился длинной речью, полной намеков, полунамеков и открытого недовольства. Суть ее можно передать в двух словах: не знаю. Это меня возмутило. Здешний, называ­ется! И ежу понятно, бежать надо. Я еще раз осмотрела камеру. Из маэстро Талада толку немного, Лани ранен, из скрипачей спецназовцев не сделаешь, а вот этот парень в мешке смотрит­ся достаточно серьезно. Не хуже Джинна. Почему он раздет, кстати говоря?

Заметив мой взгляд, незнакомец в набедренной повязке кисло улыбнулся в ответ. Ему явно было не по себе.

- Почему вы не во фраке, сэр? - спросила я весьма учтиво. - Неприлично являться перед дамами в таком виде.

- Меня вытряхнули не только из фрака, леди. Я чуть не расстался с собственной шкурой, когда попал в руки людей так называемого Мальбрукта.

Этот светлоглазый шатен интересовал меня все больше. По­хоже, он что-то знал о нашем западном соседе.

- Так это не Мальбрукт?

Шатену очень не хотелось говорить, он явно уже пожалел о случайно вырвавшихся у него словах. Тогда я решила зайти с другой стороны:

- Вы здесь давно?

- Он здесь со вчерашнего полудня, - проворчала Лусия, а мешок дала ему я. Терпеть не могу голых мужчин!

На эту тему можно было бы поспорить (о жизни кухни мне было кое-что известно), но я предпочла спор отложить.

- Короче, вы нам поможете? - спросила я напрямик.

- В чем? - без особого интереса спросил шатен.

- Мы собираемся бежать.

Ната перестала всхлипывать, и в камере на мгновение во­царилась мертвая тишина.

- Конечно, я помогу вам, - чуть помедлив, отозвался не­знакомец. - И себе тоже. Но как вы это собираетесь делать?

Вся камера воззрилась на меня теперь уже с неподдельным интересом. Даже глюк поднял голову. Все смотрели на меня с надеждой, а голова моя была пуста, как никогда. Я не имела ни малейшего понятия о том, как мы отсюда выберемся, но я хо­тела вырваться, и они все хотели того же.

- Джинн, следи за мной. Я подам сигнал тебе, а ты подашь сигнал... Как вас зовут?

- Павел, - слово вырвалось у него раньше, чем он успел подумать, и все это поняли. Но все сделали вид, что такие имена здесь не в диковинку.

Я хорошенько взлохматила волосы, посидела несколько ми­нут, раскачиваясь и входя в роль, потом затянула заунывный напев. Это было нечто среднее между песней акына и рыданиями рядовых плакальщиц. Время от времени я разнообразила песно­пение хриплыми стонами, переходящими в истерическое хихиканье. Звучало, по-моему, неплохо, во всяком случае, Лусия перекрестилась.

Засов на двери лязгнул, и в камеру просунулась мрачная рожа солдата. Секунд пять рожа созерцала меня, потом открыла рот. “Заткнись, девушка!” - примерно так звучало бы на обыч­ном языке то, что он произнес. Я замолчала, но ненадолго.

- Он! - внезапно завопила я и ткнула пальцем в опешив­шего Павла. - Он знает!

- Не смей! - вдруг рявкнул басом Джинн и сделал попытку зажать мне рот. Из нас получилась бы великолепная парочка импровизаторов. Я стряхнула его руки и заверещала еще гром­че: "Знает-знает!"

Павел сделал демонстративную попытку спрятаться за спи­ны соседей. В глазах солдата блеснула тень мысли, и он ин­стинктивно сделал шаг вперед. Павел еще сильнее заволновал­ся, а я оттолкнула глюка и на коленях поползла к солдату, причитая: "Выслушайте меня!" Солдат смотрел уже благосклон­нее, хотя одна рука его и лежала на стволе автомата. Я под­ползла поближе и ткнулась губами в омерзительно пыльный башмак, дуло автомата нависло как раз над моей головой.

- Господин, господин!.. - я захлебывалась, путаясь в словах, - велите ему сознаться, господин! Он один знает!

- Не слушайте ее! - глюк повысил голос, пытаясь пере­кричать меня. - Она не в себе.

Солдат лениво повел автоматом в его сторону:

- Пусть говорит.

Он все еще стоял слишком близко от входа, и дверь за его спиной была открыта, и где-то рядом находилась караулка. Де­вяносто восемь шансов против двух, и все же...

Я только хотела заманить его в камеру. Только это. Но команда сорвалась с моих губ сама собой... Хотя нет, за се­кунду до этого я услышала еле уловимое "майваш" и повторила громко: "Майваш!" И солдат грохнулся на пол. Джинн и Павел бросились вперед одновременно, но Джинн оказался проворнее и изо всех сил стукнул солдата ребром ладони чуть пониже уха. Солдат послушно ткнулся носом в пол. Павел принялся стаскивать с него пятнистую форму.

- Еще один голый мужчина, - с тихим ужасом произнесла Лусия. Ната громко икнула, а Лани безмолвно поднял сложенные щепоткой пальцы (гвардейский символ победы).

Одевался Павел очень быстро, наскоро затягивая на себе ремни, а Джинн тем временем караулил дверь. Даже музыканты приободрились, связывая стража оторванными от Натиных юбок скрученными полосками. Один маэстро Талад жалобно стонал, время от времени закатывая глаза под лоб - он явно не верил в успех предприятия.

Честно говоря, я тоже не верила. Миновать энное количество постов, а потом пересечь наш открытый двор - задача не из легких. Не считая Павла, нас - восемь душ. Лани ранен. Ната - подарочек еще тот.

Павел вышел первым, вслед за ним двинулся Джинн, далее музыканты вели Лани, наше дамское трио прилежно кралось за мужчинами, а маэстро Талад плелся последним, что-то удручен­но бормоча себе под нос.

Длинный коридор, в который выходили двери камер, был на удивление пустынным. В папашины времена здесь непременно околачивались бы двое стражников. Пожалуй, Мальбрукт недолго процарствует с такой постановкой дела! Со стороны караулки доносился пьяный гул. При таком шуме они могли и не услышать моих музыкальных упражнений. Будем на это надеяться!

Длинный коридор, в который выходили двери камер, был на удивление пустынным. Павел дошел примерно до середины коридо­ра и вдруг остановился перед неглубокой, нишей в стене между двумя камерами. Он смотрел на нее секунд пятнадцать, потом вытянул указательный палец и ткнул куда-то в сторону ниши. Что-то негромко щелкнуло, и между вроде бы плотно пригнанны­ми друг к другу камнями прорезалась быстро углубляющаяся щель. Мы оказались перед невысокой дверцей. Павел, пригнувшись, шагнул первым. Мы все последовали за ним в кромешную темноту, а дверца захлопнулась за нами с металлическим стуком.

- Здесь могут быть крысы! - испуганно пискнула Ната, схватив меня за руку. В наши спины врезался маэстро Талад, а сама я крепко наступила кому-то на ногу.

- Идите вперед! - послышался откуда-то из темноты го­лос Павла. - Здесь невозможно заблудиться, но идти довольно долго.

Свои вопросы к этому человеку я оставила на потом. Идти пришлось, наполовину согнувшись, потому что низкий потолок не давал выпрямиться, веяло могильным холодом и капало за шиворот. Мерзость!

Мы шли минут десять. Ната за это время несколько раз принималась охать и жаловаться, а маэстро Талад старчески кряхтеть. Зато Лусия, молодец, подбадривала всех:

- Я так и знала, что дворец нашпигован тайными ходами! Так мы, пожалуй, и сокровище найдем! Обожаю древние сокрови­ща!

У папаши сроду не водилось древних сокровищ, но я не ста­ла разочаровывать Люсию. Меня больше заботила Ната, которая поминутно рвалась упасть в обморок, но в последний момент раздумывала и лишь тяжело наваливалась на мою руку. К концу перехода рука у меня буквально отпадала. К счастью, впереди мелькнула полоска света, и мы вышли в большой овраг где-то далеко за дворцовой стеной. Я с громадным облегчением присло­нила Нату к маэстро Таладу, а сама подошла поближе к глюку. Он вместе с Павлом разгребал большую кучу ветвей и травы, под которой оказался великолепный новенький лимузин серого цвета. Один из музыкантов удивленно присвистнул: "Ну и тех­ника!"

- За то, что вы мне помогли, я подбрасываю всех до се­ла, - сказал Павел, а там наши дороги расходятся.

Трудно спорить с человеком, у которого в руках оружие, однако Ната попыталась. Она сделала жалобную гримаску и очень прозрачно намекнула на глубокую благодарность и случае доставки ее персоны к родственникам в Сан-Фабуло. Павел на­меки проигнорировал.

Маэстро, Лани и один из музыкантов сели на заднее сиде­ние. Павел, Джинн и второй скрипач - на переднее. Ната хлоп­нулась на колени к первому скрипачу, Лусия чувствительно при­давила маэстро, а я после недолгих колебаний все-таки избрала Джинна. Павел сел за руль, запустил мотор, и мы, на малом ходу выбрались из оврага.

Теперь я уже не бралась ориентироваться на местности, и все же мне показалось, что по этой дороге мне случалось проезжать с охотой, во всяком случае, рытвины здесь казались знакомыми. Павел вел машину уверенно, часто поглядывая в зер­кало заднего обзора. Видимо, опасался погони.

Конечно, это был не самый подходящий случай, и все же я попыталась заговорить;

- Павел, вам ничего не говорит имя "Пташка"?

Он блеснул на меня светло-серыми глазами и вновь пере­вел взгляд на дорогу. Нас изрядно подбрасывало, но машина дер­жалась молодцом. Джинн предостерегающе засопел над ухом, но я упорно продолжала:

- Подобные лимузины для нашего королевства нетипичны и не всегда стоят в околодворцовых кустах. И тайные ходы извест­ны не всем гражданам нашей счастливой страны. И...

- Не надо меня допрашивать, Дина!

Я прикусила язык. С каких это пор персонажи знают мое настоящее имя?

- То, что нужно, и сам скажу. Я отставал от него на полшага: прошел вслед за ним в тюрьму, но вы ее уже покинули, я спешил к смотрителю, но не смог предотвратить убийство. Я почти настиг его у дворца, но тут меня схватили его люди.

- Вы не из Высших, - сказал Джинн, - я вас не знаю.

- Я не из Высших, я из службы предотвращения. У вас в секторе преступник и охотится он за накопителем.

Джинн издал сдавленный возглас, прочие пассажиры слу­шали нас с выражением недоумения на лицах.

- В хижине смотрителя Пташка захватил карту сектора, а поскольку местонахождение накопителя ему не известно, ве­роятно, он будет обследовать места наибольшей энергоактив­ности. А они обозначены на карте. Полагаю, несколько бли­жайших он уже осмотрел.

- У вас есть карта? - перебил его глюк.

- Карты нет, расположение активных зон я знаю. Судя по тому, что глобальных изменений не произошло, накопитель он еще не нашел. Я попробую перехватить Пташку на одной из то­чек.

- Что ему нужно?

- У него договор с силами зла. Они решили полностью взять под контроль сектор.

- Но это пахнет нарушением баланса!

- У них есть какой-то стабилизатор. Новые разработки.

Некоторое время Джинн только сокрушенно качал головой, потом спросил:

- Что мне делать с наемницей? Я бы помог вам, но я не смог ее вывезти!

- Постарайся дотянуть ее хотя бы до границы. Из сектора вас навряд ли выпустят, но отсидеться в каком-нибудь углу можно. Как только я остановлю Пташку, границы откроются.

14

Все-таки, езда по проселочным дорогам - не мое хобби! Об этом я заявила глюку минут через двадцать, причем он не­медленно согласился. Из всех нас Ната была довольна, да и то, ей, по-моему, не очень нравилось многолюдье. Она предпочитала общаться со своей жертвой тет-а-тет. Маэстро, задушенным го­лосом, осведомился, скоро ли приедем, уже через десять минут. На что Лусия резонно заметила, что готова пересесть на другое колено. Второй скрипач, которого мы с Джинном почти впечатали в дверцу, еще пытался острить, но это оттого, что дамы ему не досталось. После моего предложения стать его дамой он как-то сразу притих.

- Павел, у вас случайно автобуса нет?

Голова моя пуста, а в желудке сосет от голода. Я сижу на коленях у нелюдя и еду в неизвестном направлении. Почему мне больше всех надо? Никто не толкал меня в шею, я сама подписала контракт. Условия контракта показались мне впол­не сносными...

Окраина села показалась удивительно знакомой. Слева чернело выби­тыми окнами здание трактира, пахло гарью. Павел остановил машину.

- Разве мы уже приехали? - Нате явно не хотелось отры­ваться от скрипача Кая.

- Пустите меня, я выйду! - завопил маэстро.

Скрипач, которого звали Бертом, дернул за ручку и ли­хо вывалился из машины, как только открылась дверца.

- Слезай с моих колен, принцесса! - велел глюк и не­двусмысленно пихнул меня под зад.

Тьфу, некультурный! Я аккуратно перешагнула через Бер­та и помогла Лусии выбраться из машины. Маэстро выскочил сам, а вот Лани пришлось вытаскивать общими усилиями. Его сильно растрясло, и рана снова начала кровоточить. Ната все еще медлила, но Павел сам открыл дверцу и безжалостно вы­дернул королевскую фаворитку с теплого местечка. Кай с сожалением проводил ее глазами и тоже покинул лимузин. Мы столпились около машины, нерешительно поглядывая по сторонам.

Лично мне совершенно не хотелось здесь оставаться, да и ос­тальным, похоже, тоже. Улицы были пустынны, одна лохматая дворняга молча рассматривала нас, не решаясь залаять.

Павел не успел снова сесть за руль, как глюк поймал его за плечо и развернул к себе.

- У вас наверняка есть оружие в машине, - сказал он, выразительно глядя на автомат.

- Автоматы здесь нетипичны, - ответил Павел.

- Лимузины здесь тоже не типичны! О чем вообще говорить, когда началось смещение?! Вы обязаны обеспечить безопасность наемницы!

- Я обязан задержать преступника!

Несколько секунд они пялили друг на друга глаза в луч­ших традициях вестернов, и я уже начала надеяться на хорошую показательную драку. Увы, мои надежды не оправдались. Павел молча снял с плеча автомат и отдал глюку. Невольный вздох облегчения вырвался у нашей семерки. Несмотря на привычки средневековья, все поняли назначение этой металлической шту­ки.

На прощание Павел окутал нас выхлопными газами и умчал­ся. Лани поглядел ему вслед и тихо повалился на землю. Ната ахнула, а Лусия тут же принялась тереть виски гвардейца из­влеченным из-за корсажа снадобьем.

- Ему нужен врач, - сказала я глюку.

- Если мы отсюда не уберемся быстро, нам всем понадо­бится гробовщик.

Мне не понравился его тон. Я не люблю, когда меня пугают. Но Джинн не собирался никого пугать, он просто пере­дернул затвор и приказал Берту осмотреть развалины трактира. Берт не дошел до развалин метра четыре, развернулся и побежал обратно. Из окна второго этажа ему вслед грохнул выст­рел. Джинн, не целясь, выпустил очередь и заставил стрелка заткнуться.

Берт добежал до нас с круглыми глазами, но Джинн не дал ему заговорить:

- Берите раненного!

Лусия первая подхватила Лани, и оба скрипача помогли ей. Даже маэстро попытался что-то сделать, и в результате мы быстренько отступили за околицу. Джинн прикрывал наш отход, но из развалин больше не стреляли.

Лани - не самый хрупкий их гвардейцев, и скрипачи бук­вально прогибались под его мощным телом. Ната пугливо держа­лась поближе к Джинну, мы с Лусией шагали впереди, а маэстро по очереди попадался всем под ноги.

Навстречу нам по дороге пылило стадо, но ни пастуха, ни овчарок не было видно. Мы посторонились, и буренки, воз­главляемые однорогой предводительницей, протопали мимо нас. Не сбавляя темпа, мы шли до самого шоссе, вернее, до его ос­татков, потому что разъезжать по вздыбленному покрытию мог лишь самоубийца. Там Джинн подозвал маэстро, и они с ним сменили скрипачей. Лани все еще был без сознания.

- Что он там увидел? - Ната беспокойно заглядывала в глаза Берту, но он молча отворачивался.

Начало темнеть. От голода в желудке что-то пищало, го­лова кружилась. Я спотыкалась все чаще. Мы шли по холмам, потом спустились в лощину. Остановились, когда под ногами захлюпало. Ручей!

Лани уложили на сухом берегу. Гвардеец пришел в се­бя, но был очень слаб. Лусия принесла ему в пригоршнях воды, остальные пили прямо из ручья. В темноте старались далеко не расходиться, чтобы не потерять друг друга. Мало радости провести ночь на голой земле, но другого выхода не было.

- Нами нужна машина, - сказал Джинн.

- Где мы возьмем ее? - спросил Берт.

- В двух шагах отсюда - в замке валаков.

Черт! Недаром местность показалась мне знакомой!

- Я пойду с тобой! - заявила я.

Скрипачи тоже выразили желание пройтись, но как-то без энтузиазма. Джинн не настаивал. Он приказал им по очереди дежурить, охраняя женщин и раненного. На это они согласились с большим облегчением. Маэстро вообще промолчал - он уже спал.

15

Черный плащ Джинна имел свойство теряться в темноте, поэтому я решительно вцепилась в локоть глюка, и мы с ним зашагали в сторону замка валаков. Ну, доложу я вам, прият­ным это посещение я и днем бы не назвала, а уж ночью оно и вовсе казалось мне омерзительным, но не отправлять же глюка одного к этим паршивым вампирам!

Еще издали мы увидели пламя: во дворе замка ярко пылал костер. В его отсветах хорошо была видна белая морда зайца на дверце стоящей под стеной легковушки. Вокруг костра при­танцовывали тощие фигуры, поочередно издавая один и тот же заунывный вопль: "Йехау!" Слева от костра торчал увенчанный бараньим черепом столб, к столбу был кто-то привязан, и костер время от времени освещал искаженное предсмертной му­кой лицо. При виде бараньего черепа глюк явственно напрягся.

- Это же Валу! - прошептал он мне на ухо. – Местный дьявол!

Очень приятно! Какое мне до этого дело?

- Это шанс, Дина! - яростно зашептал он. - Ты должна стать ведьмой!

Я никому ничего не должна. К тому же, я и так ведьма... в душе. Я сделала попытку отползти назад, но Джинн тут же припечатал меня к земле.

- Разве ты не для этого сюда шла?

А кто меня знает, зачем я шла. Вздумалось, вот и...

- Ему нужна жертва!

По-моему, он уже имел жертву. Во всяком случае, чело­век, висящий на столбе, не подавал признаков жизни.

- Сейчас ты встанешь и войдешь в круг. А потом я начну стрелять. Сегодня у Валу будет много жертв.

Я ползла до самого столба, а потом совсем уже собралась встать, но тут увидела лицо человека. Это был пастушок! И он еще не умер! Он смотрел живыми блестящими глазами, и по щекам его одна за другой катились слезы.

Меня подняло на ноги рывком. Я вцепилась в веревку и оборвала ее одним махом, точно нитку. Мальчонка сполз к под­ножию столба и жалобно вскрикнул. Танцующие разом повернулись к нам. Я увидела лица барона и двух его спутников. Безумные глаза их были выкачены, с клыков капала слюна. Барон глухо прорычал:

- Юная леди!

Я невольно оскалилась в ответ, чувствуя слабое движе­ние у ног. Мальчик силился отползти от столба.

Барон спрятал клыки и широко улыбнулся. Морщинистые старцы переменили позицию. Теперь их отделял от меня костер, а руки были вытянуты в сторону столба, скрюченные пальцы шевелились.

Я сделала шаг вперед:

- Я желаю танцевать с вами!

Старцы даже попятились, но барон кивком головы указал мне на место рядом с собой:

- Рискните, леди!

Обернувшись к бараньему черепу, я спросила: "Вы позво­лите?" Или мне показалось, или в глазницах и в самом деле блеснули искорки. Я шагнула к барону и вложила свою кисть в протянутую ладонь. Удар тока! Меня прошило с головы до ног. Холод. Леденящий холод, леденеющими губами я улыбнулась, и мы двинулись вокруг костра. Мерзкие старикашки убрались с дороги. Холод струился из моей ладони, я уже не чувствовала сердца, ледяной кирпич повис в животе, и колени почти не гну­лись. Пламя костра изгибалось и прыгало в такт нашим шагам. Я с трудом подняла голову и впилась глазами в бараний череп. Крошечные искорки плясали в глазницах, казалось, череп под­мигивает мне, и я мысленно воззвала я нему: "Эй, Хозяин! Те­бе нужна еще одна ведьма?" Пламя костра внезапно лизнуло мне стиснутую бароном руку, и я ощутила резкую боль. Барон с прок­лятием отшатнулся. Пламя трепетало между нами. Старцы прон­зительно завизжали, и в этот миг грянула автоматная очередь. Я не видела, что происходило сзади, я смотрела на барона. Лицо его исказила жуткая гримаса, он громко выкрикнул закли­нание, но пламя взвилось еще выше и начало закручиваться вокруг его головы.

- Проси! - отчаянно закричал Джинн. - Проси Валу!

Я обернулась. Джинн падал. Перечеркнутые очередью стар­цы нависли над ним с двух сторон, жадно протягивая руки.

- Тебе нужна ведьма, Валу?!

Череп затрясся в припадке хохота, пламя опало, и в не­ясном свете гаснущего костра я увидела почерневшее страшное лицо барона, на котором выделялись ярко сверкающие клыки.

Неистовая ярость бросила меня к нему, клокочущий рык вырвал­ся из моей груди, пена выступила на губах. Я налетела беше­ной кошкой, и барон рухнул к моим ногам обгоревшими головеш­ками. Я рвала и расшвыривала жуткий прах до тех пор, пока лишь горстка черной пыли не развеялась по выщербленным пли­там. Тогда я обернулась. Валаки жалко скалились, кривя в ух­мылке перекошенные рты, Джинн медленно поднимался с земли, с большим трудом подтягивая к себе автомат.

- Валу принял жертву, - просипел старикашка, сгибаясь в поклоне. - Я - твой раб, госпожа!

Я с наслаждением ощутила его страх. Он боялся, жалкий червь! Он пресмыкался предо мною.

Пламя полыхнуло вновь. Костер весело затрещал, я протя­нула руку:

- Хочу танцевать!

Поскуливая от страха, валак приблизился. Я схватила сухонькую ручку, и его ощутимо тряхнуло. Он тоненько заску­лил, а бараний череп вновь отозвался взрывом хохота. Я нача­ла второй круг...

- Дина!

Прошло оледенение в теле, мне было тепло и радостно. Валу весело подмигивал огоньками, ноги сами вытанцовывали всякие па.

- Дина!

Что ему надо? Пламя угрожающе качнулось к глюку, лизну­ло край его плаща. Валак громко сглотнул слюну.

- Дина, - голос Джинна стал необычайно хриплым. – Нас ждут.

Пламя хищно нацелилось на его ноги, но я уже остановилась.

- Тебе нужна ведьма, Валу? - спросила я в третий раз и бросила мертвую руку валака. Старичок рухнул на колени, но я даже не глянула на него.

- Ключи, - тихо сказал Джинн, - у кого из вас ключи от машины?

Ключи появились в его ладони. Забросив на плечи автомат, взял меня за талию и осторожно повел к машине. Ноги отказыва­лись мне служить, и пару раз я споткнулась о собственную тень. Джинн открыл дверцу и втолкнул меня на переднее сиде­ние.

- Сиди! - велел он. Или я убью тебя. Я бездумно следила, как он ходил к столбу за пастуш­ком, но когда он возвращался, рванула ручку и выскочила. Ва­лу подмигивал мне, и костер еще не погас... Джинн шагнул ко мне, лицо его было страшным. Он почти бросил мне на руки те­ло мальчишки:

- В машину!

Я покорно села в машину, тяжесть давила мне колени и вновь сводила холодом руки. Тяжесть мертвого тела.

Джинн зажег фары, и мы малым ходом выехали со двора.

Похоронили мальчика под стенами замка. При свете фар глюк выкопал найденной в багажнике лопатой могилу, а я сод­рала с сидения плюшевый чехол, завернула тело в этот импро­визированный саван. Не было ни священника, ни материнских слез. Я плакать не могла - душа покрылась льдом, и слезы высохли. Я ничего не могла сделать для этого ребенка, даже положить игрушку в могилу. Да и были ли у него игрушки?

- Мне нужна будет помощь ведьмы, - сказал Джинн. – Ты поможешь мне?

Он срубил лопатой ольховую ветку и воткнул в землю.

- Пожелай, чтоб здесь выросло дерево! - велел он мне. И я от всей души пожелала, чтобы здесь выросло громад­ное ветвистое дерево и жило бы долго, и пели бы на нем птицы.

- Поехали! - сказал Джинн, швыряя лопату в багажник. И мы поехали забирать остальных.

Заночевали мы посреди холмов, потому что глюка хватило часа на полтора, а кроме него водить машину никто не умел. По пути мы подстрелили зайца, выскочившего откуда-то под свет фар, кое-как поджарили на костре и съели, разгрызая мелкие косточки и выплевывая клочки шерсти. С кусочком мяса в желудке жизнь показалась приятнее. Лани мы уложили на пе­реднее сидение, а сами: я, Лусия и Ната - кое-как примости­лись на заднем. Мужчинам пришлось довольствоваться глюковым плащом, расстеленным на голой земле возле колес.

Утром нам повезло найти приличную дорогу и через нес­колько часов мы въехали в большой город. "Добро пожаловать в Моней!" - красовалось на придорожном щите.

Первым, кого мы встретили в этом городе, был полицей­ский, который сидел возле бензоколонки и читал газету. Когда мы остановились спросить дорогу к больнице, он опустил газе­ту и долго смотрел на изуродованное лицо Джинна. Джинну при­шлось переспросить дважды прежде, чем он ответил. Больница оказалась в нескольких кварталах от центра города, как раз напротив школы для мальчиков. По меньшей мере, человек пятнад­цать из них высыпали на улицу и с восхищением следили, как мы въезжали во двор больницы. Видимо, автомобили в этом го­роде все еще были в диковинку.

Мы ввели Лани в приемный покой, где на нас уставилась пожилая медсестра в синем с белым фартуком одеянии. Безусловно, мы представляли живописную группу: Джинн в его черном плаще и камзоле, я в пятнистой форме морской пехоты, Лани в синем мундире королевской гвардии и Лусия в шерстяном платье с юбкой до пола и с вышитом на левом плече знаком ко­ролевской кухни.

- Актеров не принимаем! - сказала медсестра. – Ступайте в больницу для неимущих!

Денег у нас действительно не было (в тюрьме отобрали все), но это еще не повод уморить гвардейца в больнице для неимущих. Мы переглянулись. Джинн погладил под плащом авто­мат и громко велел Лусии оставаться вместе с Лани.

- Где у вас главврач принимает?

Сестра ткнула пальцем себе за спину. Джинн взял меня под локоть, и мы отправились искать главного. Врач был занят, но мы проявили настойчивость, И вскоре он брезгливо осматривал рану.

- Сколько стоит лечение по высшему разряду?

Доктор назвал явно завышенную цену, медсестра победно подняла бровь, но мы не сдавались.

- Хорошо, - сказал Джинн, - через полчаса я привезу означенную сумму и, не дай Бог, к тому времени нашему то­варищу не будет оказана должная помощь. Я разнесу ваше заведение ко всем чертям!

Мы с ним вышли во двор. Ната целовалась с Каем, Берт старательно смотрел в небо, а маэстро Талад что-то вдохно­венно вещал толпе мальчишек, облепивших наш автомобиль, Джинн шикнул на мальчишек, мимоходом надавил клаксон, за­ставив влюбленных отпрянуть друг от друга, и уселся за руль. Мы поспешно забрались в легковушку и отъехали от больницы целый квартал прежде, чем решено было устроить со­вещание. Джинн остановился напротив автобусной остановки, и пассажиры общественного транспорта с удовольствием на нас глазели.

- Нужны деньги, господа, какие будут предложения? - по­интересовался Джинн.

- Мы могли бы дать концерт, - задумчиво произнес маэст­ро.

- Дозвольте узнать, на чем вы собираетесь играть? – Берт был настроен более трезво.

- Если бы мы поехали к моим родственникам!.. - пылко начала Ната.

- Ваши родственники находятся по ту сторону границы, а я сейчас не намерен покидать сектор.

- Кроме туманных мыслей о грабеже банков, у меня в го­лове ничего нет.

- Ты умеешь грабить банки? - изумился Джинн.

- Мы могли бы что-нибудь заложить, - впервые подал го­лос Кай.

Кроме одежды, автомобиля и автомата, у нас ничего не было. Выбор пал на автомобиль. Мы заложили его у хозяина ма­ленького ресторанчика со смешной фамилией Чушки. Хозяин рвался купить наш транспорт, но глюк увильнул от окончатель­ного решения, обретя тем самым бесплатный обед для всех. Мы еще сидели за столом, когда глюк уже вернулся из больни­цы с сообщением об оплате лечения и о том, что Лусие разре­шили остаться при Лани. Повеселевший после еды маэстро по­обещал нам всем место в театре, если мы освоим игру на удар­ных инструментах.

- Хозяин, где в вашем городе можно достать лошадей?

При слове "лошади" Чушки насторожился, потом расцвел широкой улыбкой и пообещал нам немедленную помощь, если мы все же решимся продать ему автомобиль. Джинн дал ему две монеты (его же собственные) и пообещал подумать после возвращения.

16

Договорившись с музыкантами и Натой о встрече через двое суток, мы взяли лошадей под уздцы и тихо пошли по улицам города. Снова прошли мимо бензоколонки и давешнего полицей­ского. Он сидел на том же месте и все так же читал газету.

Из города мы поехали на север. Все время на север, мимо старой свалки, мимо каких-то разрушенных домов, мимо забро­шенного карьера. Едва я приспособилась к движениям лошади, Джинн принялся меня учить азам колдовской науки. Где он толь­ко этого набрался? Его заклинания были совершенно неудобова­римы, их не то, что запомнить, выговорить было нельзя! Я пы­талась спорить, но безрезультатно. Лошади прядали ушами и шумно фыркали на наши рулады, а у меня зубы не на шутку раз­болелись. Джинн злился и говорил, что более тупых ведьм ему еще не приходилось встречать. Из чего я тут же сделала вывод, что с ведьмами он якшается систематически, и это мне почему-то не понравилось. Я сварливо заявила, что он мог бы и не связываться с начинающей ведьмой, если у него на примете есть поумнее. Джинн дал задний ход и сказал, что без ведь­мы он на эту территорию пробраться не может. Без меня он там определенно гробанется, а это пока в его планы не входит. Мне это польстило, но насчет ведьм я запомнила и при случае решила уточнить.

Местность, по которой мы ехали, мне совершенно не нра­вилась. Здесь было мерзко и пахло тухлятиной. Солнце пекло с неба, как сумасшедшее. Чахлые пучки травы пожелтели и высохли под его лучами. Кое-где растущие деревья не видели дождя много месяцев. Вскоре мне уже хотелось снять комбине­зон и изображать из себя дикую амазонку, но присутствие Джинна несколько стесняло меня. Зато Джинн явно чувствовал себя в своем плаще преотлично, иначе, зачем бы он стал гор­ланить шаманские песни. Фальшивил он невероятно, я едва могла разобрать слова, и все-таки мгновенно понимала, о чем идет речь. Знания вообще появлялись у меня в голове са­ми собой и исчезали точно так же. Например, когда мы подъе­хали к ржавой металлической бочке, я уже знала: сейчас из нее высунется лохматая обрюзгшая рожа и скажет какую-нибудь глупость. Рожа действительно высунулась и спросила: "Почем снуликов брали?"

Джинн смачно плюнул, а рожа показала ему язык. На этом и расстались. Когда мы проезжали мимо выбеленного ветрами конского скелета, наши лошади заартачились, а мне почему-то захотелось слезть и погладить череп. Но я ограничилась тем, что послала черепу воздушный поцелуй. Затем над нами закру­жилась целая стая больших голошеих птиц. Они нагло пикирова­ли на нас, норовя обдать мерзким зеленым пометом. После то­го, как одна из птичек испачкала голову моего жеребца, и едва не попала в меня, я с сожалением вспомнила королев­ских снайперов. Вот где пригодились бы!

- Прогони их именем Валу! - вскричал перепачканный Джинн, прикрывая голову руками.

Я хотела загнуть красивое проклятие в духе самого Бар­малея, но вместо этого почему-то всунула в рот два пальца и так пронзительно свистнула, что сама чуть с лошади не свали­лась. Птички разлетелись.

Вдалеке смутным силуэтом маячила какая-то башня. Очертания ее расплывались и таяли в клубах желтого тумана, а потом вновь проявлялись, как черно-белая фотогра­фия на плохой бумаге. Насколько я могла понять, эта башня и была конечным пунктом нашего путешествия. Джинн все чаще поглядывал по сторонам, то и дело привставая на стременах, он озирал пространство с крайне озабоченным видом. Я и сама ощутила какую-то неясную тревогу, как перед грозой. Первые высверки молний и в самом деле уже разрезали небо, на кото­ром едва маячило одно невинное облачко.

- Поехали скорее! - велел Джинн. Но мне не хотелось скакать сломя голову, я и так едва держалась в седле.

- Дина!.. - Джинн не успел договорить: перед ним прямо из воздуха начала материализовываться громадная щетинистая тварь, похожая на клеща. Джинн успел проломиться прежде, чем она затвердела, а я сходу влетела в противный густой ки­сель и едва успела зажмуриться, как эта дрянь забила мне уши и ноздри. Мой конь отчаянными рывками продвигался вперед, а я мысленно вопила призывы к Валу.

- Дина! - рука Джинна рванула поводья моего коня, и мы вылетели из этой гадости, кашляя, чихая и мотая головами.

- Вперед, Дина! - рявкнул глюк. - Гони!

Я вцепилась рукою в седло, мечтая лишь об одном: усидеть.

Гоп-гоп! Ударили копыта. Черным парусом взметнулся плащ. Пронзительная боль ударила в виски. Гоп-гоп! Джинн застонал-заплакал впереди: "Йехоу!" Гулко задрожала земля. Мой ошалевший жеребец рвался вслед за Джинновым. Я почти отпустила поводья: в них не было нужды. Ритмично плескал перед глазами черный плащ, я сосредоточила все внимание на нем.

Кони неслись по равнине, вколачивая в иссушенную зноем землю тяжелые копыта. Горячий воздух забивал дыхание. Ни еди­ной мысли не осталось в разрываемой болью голове, только стремление вперед. Рыдающая черная волна несла меня навст­речу стремительно растущей, громаде башни.

Крик Джинна внезапно оборвался, и боль отхлынула от висков. Краем глаза я успела заметить, как полыхнуло пламе­нем и тут же погасло одинокое дерево слева от башни. Конь глюка рухнул на полном скаку, седок перелетел через голову лошади, и я едва не растоптала его. Лишившись ориентира, мой жеребец проскакал по инерции еще несколько метров, а потом так резко остановился, что я едва не повторила судь­бу Джинна.

Кое-как управившись с лошадью, я оглянулась: Джинн не­подвижно лежал на земле, и вокруг уже струилось желтоватое марево. Я сползла с седла и, отчаянно хромая и растирая на ходу ягодицы, устремилась к Джинну. Меня никогда не пороли в детстве, но за эти несколько минут я успела так отбить собственную задницу, что обеспечила себя впечатлениями за все свое бе­зоблачное детство.

Желтое марево уже лизало глюковы башмаки, и я громко запричитала на ходу, пытаясь вплести в каскад воплей единст­венное четко запомнившееся заклинание : "Йехоу!" Получалось слишком визгливо и ненатурально, но марево заколебалось. Его замешательства мне хватило на то, чтобы добраться до глюка и нежно чмокнуть его в серые спекшиеся губы. Я поста­ралась вложить в поцелуй как можно больше энтузиазма, ведь больше я все равно ничего не имела. Классический прием сработал: глюк протяжно застонал, и марево переместилось ко мне. Я жалобно пискнула и погрозила мареву пальцем. Не подействовало.

- Вон стоит прекрасная лошадка! Йехоу! - запела я, тыча пальцем в своего коня.

Мне было жаль жеребца, но себя и Джинна я жалела боль­ше. Марево чуть-чуть отползло, и я повторила свой наскок на Джинна. На этот раз я набрала воздуху побольше, и поцелуй по­лучился затяжным, а марево успело тяпнуть меня за ногу. Тут я уже заорала от боли, так как обожгло не хуже пламени. Но Джинн, наконец, пришел в себя и поспешно завел одну из самых гнусных своих песен, чередуя растянутое "ы" с каскадом ругательств. Ругался он не по-нашему, но интонации были очень схожи. Под этакую балладу он ухитрился встать на ноги, и мы с ним, хромая, в обнимочку побрели к воротам башни. Подвывая в особо чувствительных местах, я с тоскою думала, что срок контракта наверное, уже истек, застраховать свою пятую точку я не догадалась, следовательно, убытки мне никто не возместит.

Наконец мы уперлись в ворота башни, и Джинн замолк. От тишины мне сразу полегчало.

- Открой ворота! - вконец сорванным голосом просипел глюк.

Он рехнулся! Открыть здоровенные, кованные железом ворота, к тому же явно запертые изнутри.

- Ты же ведьма!

- От такого слышу! - ответила я и начала лихорадочно изобретать заклинание. Что-нибудь вроде местного "сим-сима". - Ворота, откройтесь! - наконец торжественно выдала я, но створки даже не шелохнулись. Джинн тихо сполз по дубовой доске, и мне стало не до шуток. Я не могла одновременно целовать глюка и без передыху выкрикивать заклинания - энергии на все не хватало. К тому же, желтое марево медленно, но не­уклонно ползло за нами,

- Чертовы ворота, откройтесь! - никакой реакции. - Име­нем Валу, повелителя ночного пламени, откройтесь!

Створка еле слышно заскрипела, и я ринулась в узкую щель, последним усилием толкая впереди себя глюка и призывая Валу на голову создателей таких тяжеловесных дверей.

Мы все-таки протиснулись в щель и оказались внутри большого полутемного зала со сводчатым потолком. Это все, что я успела заметить, прежде чем рухнуть в изнеможении на пол и закрыть глаза. Глюк негромко посапывал рядом.

Джинн зашевелился первым и, по-моему, даже встал (глаза я так и не открыла).

- Дина!

Я никак не отреагировала. У меня отчего-то холод рас­ползся по всему телу, а сердце билось у самого горла. Какой-то левой задней мыслью я думала о том, что надо бы отозвать­ся, но звуки смерзлись где-то внутри в один большой комок.

- Дина! - в голосе глюка прорезалась нотка тревоги. Невзирая на отвратительное самочувствие, в глубине моей души шевельнулось нечто, похожее на радость.

Больше он ничего не говорил, а молча взвалил меня на плечи и потащил куда-то вверх по лестнице, причем ступени отчаянно скрипели под его шагами. Все мое тело затвердело, а ресницы, кажется, вообще примерзли к щекам.

Джинн положил меня на что-то мягкое и шерстяное, а сам, судя по звуки, разжег огонь. Вначале затрещали дрова, потом отблеск пламени затанцевал у меня на закрытых веках. Заломило виски, потом боль перекинулась дальше, я вновь ощутила лицо и колючие иголочки вонзились в кожу. Открыв глаза, я увидела совсем рядом напряженное лицо Джинна. Он медленно водил руками по воздуху и, в такт его движениям, иголочки расползались по телу. Внезапно острая боль свела грудную клетку, дыхание остановилось, я ахнула и забилась на диване. Джинн схватил меня, не дав соскользнуть на пол, прижал к себе и жадно впился губами в мои губы. Когда этот гнусный факт дошел до моего сознания, боль уже ушла, и сердце вновь застучало в обычном ритме. Следовало продемонстрировать мер­завцу прием каратэ, но, во-первых, не владею, во-вторых, от­пустил он меня возмутительно быстро.

- Какая же ты дура, - сказал он мне нежно.

- От такого слышу! - немедленно ответствовала я, едва ворочая языком.

- Что ты делаешь в этом секторе? Ведьму она из себя корчит!

Псих-одиночка! Сперва принудил меня идти к Валу, а те­перь еще попрекает!

- Ты мне свою энергию перегоняла, дурочка! Ты же ведь­ма, должна из сектора тянуть! Тебе загнуться, что ли захоте­лось?

Нет, он меня достал! Не объяснил ничего толком, орал всю дорогу свои дурацкие песни, а теперь я еще и виновата. В следующий раз пускай его лучше сожрут всякие желтушные об­лака или вампиры. Спокойней будет!

Мне очень хотелось долго шуметь, но язык по-прежнему ворочался плохо, и я решила отомстить по-другому. Я приме­рилась, сделала внезапный выпад и довольно лихо повисла у него на шее.

- Я же сказал, что ты дурочка, - повторил он, вновь беря меня на руки и поднося поближе к камину. - Я тебя предупреждал, что я не человек. Зря ты ко мне липнешь!

И ничего подобного! И не зря. Все равно меня долго но­сили на руках, обнимали-целовали и всячески утешали. А нас­чет всего прочего, так не все сразу. Нелюдей надо воспитывать постепенно.

Давно мне не было так спокойно, как посреди дурацкого мира, в дурацкой башне, рядом с дурацкого вида глюком. А вид у него и в самом деле был предурацкий! Да-а...

Но, в конце концов, он таки бросил меня на диван, а сам полез в кучу сваленных на столе предметов и извлек оттуда самый обычный стеклянный шарик, причем изрядно поцарапанный.

- Вот зачем мы сюда шли. По этому индикатору накопитель я, враз найду! Смотритель его всегда неподалеку от таких мест держит. Это чтобы естественная энергия колдовства за­тмевала аномальное излучение накопителя.

Я с уважением посмотрела на стеклянный шарик. Джинн надежно упрятал его в маленький мешочек и подвесил к поясу.

Перед уходом глюк заставил меня трижды постучать кула­ком по воротам и приказать им оставаться открытыми. Ворота подозрительно скрипнули, но послушались. Я сразу себя заува­жала. Приятно сознавать, что хоть кто-то тебя слушается”,

Обратно мы шли пешком. Скелеты наших лошадей валялись неподалеку от башни. Меня несколько смущала мысль о распла­те с хозяином животных, но я постаралась ее отогнать.

Петь Джинн больше не мог, зато он время от времени ос­танавливался и исполнял короткую чечетку, злобно топча каб­луками подозрительные комочки земли. Я должна была завер­шать дело энергичным пинком в воздухе. Примерно на четвер­тый раз я крепко ударилась о незримую преграду, и несколько шагов пришлось проскакать на одной ноге. Глюк сказал, что я была недостаточно строга с порождением тьмы, поэтому оно убралось не сразу. В дальнейшем я попыталась сперва изобра­жать на лице гримасу свирепости, а потом пинать. Помогло.

Подойдя ближе к одному из первых конских скелетов, я вспомнила о неудержимом желании его осмотреть и в этот раз решила подчиниться. Под черепом оказался мешочек с золотыми монетами, и вопрос о расчете с хозяином конюшни отпал сам собой. Джинн одобрил мое кладоискательство и посоветовал пошарить еще и в железной бочке. В бочку я лезть отказалась, так как из нее несся громогласный храп.

17

В город мы вернулись поздно, я успела изрядно сбить ноги, но глюк сразу же погнал меня к хозяину ресторанчика выкупать наш автомобиль. Чушки встретил нас недовольной рожей. Ему не хотелось возвращать вещь, которая, казалось, уже принадлежала ему. Выслушав длинные разговоры о хорошей цене и нашей неразумности, я потеряла терпение. Добросо­вестно скорчив свирепую рожу, я высказалась насчет мерзких порождений тьмы. Челюсть у Чушки отвисла, глаза полезли на лоб, и мы быстренько получили ключ.

Гараж оказался за ресторанчиком неподалеку от поросших гигантскими сорняками развалин многоэтажки. Мы только вышли из дверей, как услышали за спиной зычный рев: "Зеленг!" Здо­ровенный детина, ростом повыше Джинна, нехотя оторвался от мотоцикла и, на ходу вытирая руки, отправился на зов хозяи­на. Мы прибавили шаг, почти побежали. Джинн торопливо от­стегнул от пояса мешочек с шариком, перебросил мне и жестом велел упрятать поглубже. Я так и сделала. Возле гаража он вытащил из-под плаща автомат и тоже отдал мне, а сам принялся возиться с замком. Во-первых, ключ плохо входил, во-вторых, он еле проворачивался, в-третьих, у Джинна просто дро­жали руки. Но все-таки замок был открыт.

- Стой здесь! - глюк скрылся за дверью, и я услышала, как он дергает дверцу машины. Мотор заработал, но тут же за­глох. Наступила тишина, и в этой тишине я отчетливо услышала треск мотоциклов.

- Джинн!

Мотор заработал вновь, машина выползла из гаража и оста­новилась. Из нее выскочил очень озабоченный Джинн и, не зак­рыв дверцу, кинулся проверять бензобак. От ресторанчика раз­ворачивались в нашу сторону двое мотоциклистов. Едва взглянув в бензобак, Джинн резко обернулся, схватил меня за руку и бросился к развалинам. На бегу я выронила автомат, и глюку пришлось вернуться, чтобы подобрать его. Мотоциклы тарахтели совсем рядом. Глюк изо всех сил оттолкнул меня, а сам нажал на курок. Автомат рявкнул и замолк.

Я добежала до развалин, с разбегу влетела на кучу ще­бенки и начала карабкаться вверх по остаткам полуразрушенной лестницы. Призрачный шанс отсидеться среди этого грандиозного мусорника смутно маячил передо мной. Шум внизу заставил меня подползти к оконному проему.

Автомат уже висел на плече Зеленга. Джинн сидел на земле, согнувшись, и держался за живот. Один мотоцикл валялся возле машины, второй стоял около раскрытого гаража. Крепкий парень яростно размахнулся для второго удара, но Зеленг остановил его:

- Не трать силы!

- Он мне заплатит за мотоцикл!

- Чушки оплатит.

Крепыш топнул ногой с досады, выхватил пистолет и приставил к виску глюка:

- Ты... гниль подвальная! На колени! Джинн не шелохнулся. Зеленг подошел, сгреб его за груд­ки, приподнял:

- Откуда у вас старое золото?!

Джинн молчал. И тогда заверещал крепыш;

- Отойди, Зеленг, я пристрелю его!

Я хотела помянуть имя дьявола, но оно вылетело из моей памяти, а вместо него почему-то крутилась дурацкая строчка из детской сказки: "Колобок, я тебя съем!"

Зеленг разжал руки, и Джинн рухнул на землю.

- Все это не так делается, дурак, - сказал Зеленг, - колдунов у нас сжигают.

Видимо, Джинн сделал какое-то движение, потому что Зе­ленг внезапно обрушил ему на голову приклад автомата.

- Сейчас будет жаркое.

- Плащ отдай мне, - засовывая пистолет за пояс, пре­дупредил крепыш. - Ниса давно просит подарок.

Они собирались его убить! Единственного парня, который мне по-настоящему нравился, хотя и был глюком! Подонки.

Я беззвучно завыла, впиваясь пальцами в холодный камень. Постукивая, продолжала осыпаться щебенка. Они отволокли Джинна подальше от гаража, бросили на землю, и один из них сходил за канистрой. Зеленг обшарил карманы Джинна, но, ко­нечно же, ничего не нашел. Мешочек покоился у меня за па­зухой. Зеленг злобно пнул Джинна в бок и подал знак второ­му. Тот поспешно стал откручивать крышку канистры.

- Подождите!

Они обернулись одновременно, Зеленг схватился за ав­томат, крепыш выхватил "магму". Я выползла из своего укрытия, встала в полный рост, чтобы еще раз повторить: "подож­дите".

- Нам предлагают подождать! - громко сообщил крепыш. Зеленг коротко рассмеялся и, опустив автомат, кивнул крепышу на канистру. Резко запахло бензином.

Я сделала шаг вперед, обрушив еще целую гору щебенки. Зеленг ждал, подбрасывая на ладони зажигалку и с любопытст­вом глядя на меня.

- Говорят, она ведьма! - произнес крепыш.

- Ведьма? - Зеленг ехидно усмехнулся. - Все женщины ведьмы.

Я подошла совсем близко и остановилась. Джинн лежал не­подвижно, но грудь его едва заметно вздымалась. Зеленг не­брежно чиркнул зажигалкой. Огонек вспыхнул и погас.

- Паршивая зажигалка, - медленно произнес Зеленг, не отводя от меня взгляда.

В голове у меня не было ни единой мысли, только холод­ное отчаяние. Я не успела стать ведьмой, у меня не хватило на это времени.

- Чего хочет эта стерва? - спросил Зеленг. Крепыш осклабился:

- Она хочет с тобой спать!

- У меня полно баб, - медленно произнес Зеленг. - За­чем мне еще одна?

- Тогда отдай ее мне, - быстро сказал крепыш. – Мне будет в самый раз.

Зеленг снова чиркнул зажигалкой, и снова погас малень­кий огонек. Глюк слабо шевельнулся, рука его приподнялась. И тут я решилась: я опустилась на колени перед Джинном, схватила его руку и прижала к своей груди. Крепыш зашелся хохотом:

- Секс с мертвецом?! Это ново!

Запах бензина забивал дыхание, я вдохнула поглубже, нак­лонилась и впилась своими губами в губы глюка. Крепыш востор­женно захлопал в ладоши:

- Нет, ты видел?!

Я отстранилась лишь тогда, когда у меня зазвенело в ушах. Сделала еще один вдох, после чего обняла глюка, прижи­маясь к нему всем телом. Я почувствовала, как заструилось от меня к нему живительное тепло... Глюк задышал чаще.

Над моей головой чиркнула зажигалка, Зеленг произнес:

- Отпусти его.

Я подняла голову: язычок пламени горел ровно и спокой­но. Зеленг поднес зажигалку к самому моему плечу:

- Отпусти, если не хочешь гореть вместе с ним. Несколько секунд я смотрела на пламя, потом разжала ру­ки. Мой комбинезон тоже пропитался бензином. Я кожей почув­ствовала, как расплывается на груди маслянистое пятно. Нозд­ри Зеленга странно раздувались, а тяжелый взгляд впился в злосчастное пятно. Я попятилась, потому что огонек прибли­зился к самому моему лицу. Зеленг сделал шаг, заставил меня откинуть голову, и свободной рукой схватил меня за волосы. Я видела шальные голубые глаза, светлые до белесости и думала только об одном: как бы не упасть. У меня кружилась голова от страха и запаха бензина.

Вдруг что-то сильно толкнуло Зеленга, огонек лизнул мою щеку, отчего я вскрикнула, а потом мы вместе полетели на землю. Началась стрельба. Стреляли раза четыре. Одна из пуль жиганула мое предплечье, вторая вошла в землю почти рядом с головой. Зеленг навалился на меня всей тяжестью, и я отчетливо чувствовала запах паленого, сочащийся откуда-то сбоку.

Зеленга стащил с меня до смерти перепуганный глюк.

- Живая? - спросил он нервно дрожащими губами.

Я осмотрелась крутом: крепыш с простреленной головой валялся на земле, у Зеленга кровь хлестала из горла. Зажи­галка все еще горела, и один из рукавов Зеленга уже начал тлеть. Над всем этим возвышался серо-зеленый глюк с "магмой" в руке.

- Заправь машину! - скомандовал он мне.

Я схватилась за канистру, но никак не могла открутить крышку, потом, едва пристроив воронку, пролила немного бензина. Глюк понимающе посмотрел на меня, подобрал валяв­шийся автомат и подошел к машине. Бросив автомат на сидение, он взял из моих рук канистру и быстро заправил машину. Оста­ток бензина он вылил на ближайший мотоцикл. Зажигалка все еще горела, я подняла ее и швырнула в сторону мотоцикла. Тут же поднялся столб огня.

- Садись в машину! - велел мне Джинн. Я села на переднее сидение, через секунду глюк оказал­ся рядом.

- Где шарик?

Я вынула из-за пазухи мешочек и вытряхнула на ладонь его содержимое. В темноте стало заметно мерцание светящейся точки внутри шарика. Джинн поглядел на него и тут же пе­ревел взгляд на дорогу.

18

Мы кружили по пустынным улицам среди тусклого света фонарей. Джинн то и дело морщился, вероятно, голова еще болела, и я, честно говоря, боялась, что рано или поздно мы врежемся. Перехватив мой опасливый взгляд, глюк потрогал слипшиеся от крови волосы.

- Заживет. Как твоя рука? Я улыбнулась:

- Заживет!

У одного дома глюк остановился. Здание показалось мне знакомым и не удивительно: на нем висела вывеска "частная школа". На другом конце площади находилась больница, в кото­рой мы оставили Лани. Джинн посмотрел на меня и, видимо, ос­тался недоволен видом моего комбинезона. На его плаще следы дорожных приключений так явно не выделялись.

В школу глюк пошел один. На резкий голос колокольчика дверь приоткрылась, и высунулась прилизанная девичья голов­ка:

- Что вам угодно?

- У вас должен учиться воспитанник доктора Юрского. Я хотел бы...

- Приходите утром. Дети уже спят.

Дверь захлопнулась. Джинн задумчиво обозрел фасад зда­ния. Со второго этажа начинались балконы. На каждом балко­не висел какой-нибудь флажок: однотонный, полосатый или с зигзагами. Цвета рисунков плохо различались в свете фонарей. Флажки висели на флагштоках или болтались на перилах. Джинн осмотрел все очень внимательно, потом подошел ко мне:

- Мне нужна твоя помощь, Дина.

Честно говоря, я сама нуждалась в помощи. У меня боле­ло абсолютно все, включая душу.

- Дина, призови Валу, нам нужно выкрасть мальчишку.

- Джинн, откуда у тебя такие дурные наклонности?!

Тому, кто не видел разъяренного глюка, я желаю его и не видеть. Малоприятное зрелище. Он сцапал меня за комбинезон и несколько раз основательно встряхнул:

- Дрянная девчонка! Ты у меня научишься колдовать!

Научилась я мгновенно, потому что Джинн внезапно оказал­ся сидящим на балконе второго этажа и сжимающим в зубах древко флажка. Глюк выплюнул древко, показал мне сложенные гвардейской щепотью пальцы и занялся балконной дверью.

Меня слегка знобило. Больше всего на свете мне хотелось оказаться где-нибудь в теплой постельке с куском тушеного мяса в желудке и толстой книжкой в руках. Ради скорейшего воплощения светлой мечты я принялась шепотом бормотать призы­вы Валу. Вначале в машине самопроизвольно распахнулись двер­цы, потом откуда-то набежала стайка кошек. Они шмыгали под днищем машины, вспрыгивали на капот, мяукали, но в кабину не лезли. Потом появились призраки. Эти понравились мне меньше, а если честно, не понравились совсем. Их было двое, и напоминали они Зеленга и крепыша. То, что сквозь них про­свечивали мусорные баки, спокойствия мне не добавило. В пер­вый момент я чуть не перекрестилась. Призраки реяли в полу­метре над тротуаром, корчили жуткие рожи, но, к счастью, мол­ча. Если бы они еще и выли - это было бы совсем нестерпимо.

Вскоре появился Джинн. С балкона он спустился по верев­ке, держа на плече большой сверток. Вероятно, это и был ис­комый объект. Призраки при виде глюка просто растаяли в воздухе, а вот кошек пришлось выгонять из-под колес.

Джинн положил сверток на заднее сидение, завел мотор, и мы покинули площадь, по которой бродило не менее двух десят­ков кошек.

Мы мчались по темным улицам, как вдруг машину развер­нуло, занесло на цветник и остановило у самой витрины. Из свертка выбрался взъерошенный мальчишка.

- Как ты смеешь?! - закричал он.

Джинна пригнуло к рулевому колесу, а меня впечатало в спинку сидения.

- Как ты смеешь?! - повторил мальчишка. - Мой папа - Юджин Син, и он покажет тебе! Ты подохнешь в тюрьме!

"Милое начало, - пробурчал Джинн, силясь оторвать лицо от руля. - Кажется, крошка недоволен. Дина!

- Нас прислал твой папа. Он сам велел забрать тебя из интерната.

- Вы врете! Папа прислал бы Линду.

Мне вспомнилось белокурое существо, которое так уверенно спасал от гвардейцев Пташка.

- Арни, у Линды проблемы.

- Она что, беременная?

Вначале я открыла рот, потом закрыла. Джинн наконец отор­вался от руля и всем корпусом развернулся назад. Голос его был необычайно мягким:

- Арни, у Линды небольшие проблемы. Я хорошо знаю твоего отца, и он попросил меня съездить за тобой. Ну, команч, не капризничай!

Мальчишка вздрогнул, несколько секунд смотрел на Джин­на исподлобья, потом вздохнул и откинулся на спинку:

- Верно, отец так меня зовет. А вы кто?

Джинн запустил мотор и малым ходом выбрался из клумбы.

Я взяла инициативу в свои руки:

- Я - Дина, а это - Джинн.

- Он твой муж?

Положительно, мальчуган застенчивостью не страдал.

- Он мне не муж, он мой друг.

- А фрау Марта говорит, что жить невенчанными - безнравственно.

- Твоя фрау Марта - тупица, - пробормотал Джинн, выру­ливая из переулка и осматривая слабо освещенную площадь.

Мальчишка промолчал. Видимо, насчет фрау Марты их с Джинном мнения совпадали. Он пару раз подпрыгнул на сиде­нии, и у меня на коленях вдруг оказался букет алых гвоздик.

- А я вот что могу! - с гордостью заявил Арни. Я потрогала гвоздики. Они были почти, как настоящие, только лепестки чуть слышно поскрипывали под пальцами.

- Это меня папа научил! Я часто делал такие для Линды, когда у нее мор в палисаднике проходил.

Я вспомнила избушку волшебника. Там, как будто бы не было никаких палисадников.

- Ты с отцом, когда виделся в последний раз? – спросил Джинн.

- Виделся? Недели две назад. Он меня из башни забрал, сказал, что пора в школу возвращаться.

- Тебе придется пока побыть в башне. Там у тебя скоро целая компания соберется.

- Циркачи?! Отец обещал меня с циркачами познакомить.

- Циркачи? - Джинн усмехнулся. - Музыканты и один гвардеец.

Мальчишка насупился. Боюсь, воспоминания об уроках музыки у нас были похожими.

Внезапно совсем рядом завыла сирена. Мы с Джинном не­вольно пригнулись, но полицейский автомобиль пронесся мимо нас. Джинн прибавил газу.

- Ты поспи, Арни, мы еще не скоро приедем.

19

 Насчет "нескоро" он оказался прав. Мы заглохли сразу за городом. Джинн вяло трепыхнулся было что-то делать, но его, вероятно, хватило ненадолго. Проснувшись, я обнаружила машину стоящей все у той же свалки. Ни Джинна, ни мальчиш­ки на месте не оказалось. Я пулей выскочила наружу и тут же наткнулась на замотанного в плащ Джинна, спящего на земле у передних колес. Содрав с его головы плащ, я удостовери­лась, что с глюком все в порядке, только за ночь у него по­чему-то выросли зеленые усы. Пары энергичных пинков хватило, чтобы вызвать к жизни поток бранных слов и слабое моргание. Вспомнив о своем благородном происхождении, я швырнула плащ обратно. Поток прервался. После более-менее энергичного вы­путывания из собственной одежды, Джинн встал на ноги и уз­рел пустую машину. Усы вначале почернели, потом завились ко­лечками, потом и вовсе исчезли.

- Где этот парень? - произнес Джинн, чрезмерно упирая на слово "где".

- Вообще-то я собиралась узнать у тебя.

Тут под ухом рявкнул автомобильный клаксон, и мы с глю­ком подскочили одновременно. Мальчик стоял, жизнерадостно улыбаясь, и держал в одной руке старинный клаксон, а во вто­рой - слегка, помятый жестяной будильник. Если не заметить черно-ржавых пятен на ночной сорочке, грязных потеков на обеих руках и свежесбитого колена, выглядел мальчуган вполне прилично. У него было нормальное лицо нашкодившего озорника, небрежно постриженные светлые волосы и щеголева­тая зеленая серьга в левом ухе. Вчера в полутемной машине я не слишком-то разглядела нашу добычу, но сегодня посчита­ла ее симпатичной. Похоже, глюк держался иного мнения, пото­му что взгляд у него стал довольно зловещим, и улыбка спол­зла с лица мальчугана.

- Папа разрешает мне ходить на свалку! - поспешно заве­рил он Джинна.

Глюк попытался выглядеть еще более свирепо, отчего шрамы у него на лице побледнели еще больше. Я решила нес­колько отвлечь его и спросила насчет машины. Глюк не успел ответить.

- А к башне никто не ездит на машинах! - закричал Арни. - Там заклятие!

- А разве открытые ворота его не снимают? - вид у глюка стал достаточно глупым.

- Раньше снимали, а теперь папа его усилил!

Джинн закрыл рот, и тотчас же зеленые усы проступили над верхней губой и, быстро удлиняясь, поползли вниз.

- Дина, а ты помнишь, что его папа велел сделать, если сын будет озорничать?!

Усы испуганно исчезли, а мальчишка смущенно потупился. Я взяла из его руки будильник, положила на заднее сидение, а освободившуюся ладонь крепко зажала в своей. Клаксон мы, не сговариваясь, решили оставить.

К башне пришлось идти пешком. Со вчерашнего дня дорога не стала приятней. Солнце еще только поднималось над горизонтом, и было не слишком жарко. В желудке привычно пищало. В этой дурацкой стране с ее дурацкими законами быть голодной - это нормальное состояние нормальной принцессы. Как мне это все уже надоело!

Арни вел себя прилично до самой железной бочки, но ког­да оттуда высунулась лохматая рожа и открыла рот, Арни бро­сил клаксон, совершил гигантский прыжок и оказался сидящим на шее у лохматого существа. Рта лохматый так и не закрыл. С жутким воплем несчастное существо выскочило из укрытия. Одежда на нем была чисто символической в том плане, что трусы неопределенного цвета должны были ее символизировать. Невероятно кривые ноги оканчивались копытами, на спине у этого аборигена торчал зеленоватый гребень, но в общем, сходство с Иван Петровичем (соседом) после очередного запоя было несомненным. Проделав в воздухе несколько прыжков, "Пе­трович" жалобно заскулил и обратился ко мне:

- Укротите своего ребеночка, мамаша!

- Но-о!! - завопил "ребеночек", изо всех сил лягая Пет­ровича пятками.

- Арни! - позвала я.

Джинн поступил проще. Он подскочил к Петровичу, цапнул всадника подмышки и попытался стащить. Не тут-то было! Арни крепко обхватил ногами шею жертвы, и в результате все трое оказались лежащими, причем, Джинн оказался в самом низу кучи-малы. Арни радостно захохотал, а Петрович возмущенно фыркнул. Он начал катастрофически зеленеть и уже напоминал цветом молодой салат.

- Арни, оставь дядю в покое! - сказала я самым убеди­тельным голосом.

- Это кентавра-то? Пусть нас домой отвезет! - Арни не собирался слезать со своего зеленого насеста.

Джинн ухитрился выползти, но плащ его все еще оставал­ся придавленным спиной Петровича.

- Я в последний раз говорю, мамаша! Я на ваш сектор жалобу подам!

Джинн резко дернул, плащ затрещал, и возмущенный Петрович перекатился на живот, причем злополучные трусы оказались попоной. Кентавр яростно заржал и попытался дос­тать Джинна копытом. Глюк проворно отскочил в сторону, взмахнув плащом наподобие тореадорского, а мальчишка издал радостный клич. Мои нервы не выдержали:

- Арни!

С шеи Арни соскользнул на лошадиную спину кентавра, вынудил его встать на ноги и прогарцевать вокруг нас не хуже хорошо выезженной лошади.

- Дальше поедем на нем! - заявил Арни безапелляционно. - Он сожрал двух моих лошадей. Пусть теперь сам вместо лошади бегает.

- Мамаша! - в последний раз воззвал кентавр, но Джинн, подхватив меня, ловко забросил на конскую спину, а сам при­мостился почти на хвосте.

- Н-но! - закричал Арни, и кентавр с места рванул гало­пом.

Да-а. А ехать лучше, чем идти.

У ворот башни новоявленный мустанг остановился.

- Шли бы вы... - сказал он многозначительно, я на вся­кий случай стукнула его кулаком по холке, но кентавр и сам прервал фразу. Джинн сполз с хвоста, стянул меня, но когда протянул руку к Арни, мальчуган лихо спрыгнул вниз, а в руке Джинна почему-то оказался кусок попоны. Кентавр гневно за­ржал, дернулся, и попона осталась у Джинна, сходу превраща­ясь в прозаическую вещь. Я припомнила королевское достоинство и отвернулась. Арни восторженно заверещал.

20

И тут реальность впервые начала искажаться при нас. Зло­счастные трусы обратились в сухую листву и развеялись по вет­ру. Выжженная равнина стала лесной поляной, башня обернулась тем, чем была раньше - копией избушки смотрителя. Повисшая на одной петле дверь, прохудившееся крыльцо - такой я ее запомнил. По всем активным зонам разбросал смотритель подобные базы, в них наилучшим образом сохранялась энергия, не причи­няя вреда накопителю.

Из-за угла избушки вышел Павел, экипированный не хуже гастонского боевика. На нем было нечто вроде легкого скафанд­ра, а в руках он держал энерголовушку СГД-19. Прыжок в сто­рону я сделал чисто рефлекторно. Ловушка была включена на минимальный отсос, но этого вполне хватило, чтобы остановить меня в воздухе. Я рухнул на землю, не долетев до раскрытой двери каких-нибудь полметра. Дина ахнула. Она успела повер­нуться, и на мою финальную смерть смотрела шальными глазами. Безусловно, в этой серии я умирал так часто, что можно было бы и привыкнуть, но у меня не хватило духу ее осудить. Я эко­номил дыхание. Во что бы то ни стало, мне надо было успеть засунуть мальчишку в дом. Я мысленно послал приказ, но у паршивца оказалась слишком хорошая реакция на своих, и я напоролся на глухую защиту. И тогда я героически прохрипел Дине:

- Арни - в дом!

Дина перебросила его почти мгновенно, впрочем нет, еще секунда ей понадобилась на то, чтобы преодолеть его сопротив­ление. А потом дверь захлопнулась у него перед носом, и сам собою захлопнулся тяжелый засов. Дыхание перевести я не успел, нечто кинжально острое вошло в мое солнечное сплете­ние, и я ухнул в небытие.

21

Он умирал так часто, что я почти не испугалась. Только в этот раз, когда его шрамы поблекли, сквозь них вдруг проступило совсем другое, до ужаса знакомое лицо. Я потяну­лась ближе, пытаясь всмотреться, но меня довольно грубо оттащили.

- Прячься, дура! - сказал Павел. - Сейчас рванет.

Он сказал это так спокойно, что я не поверила.

- Джинн!

Очертания глюка заколебались и начали таять. По-моему, я закричала, потому что, швыряя на землю, мне еще и зажали рот. Что-то громко хлопнуло, земля чуть слышно содрогнулась, и настала тишина.

Я подняла голову. Ничего. Ни глюка, ни воронки. Трава, правда, почернела.

- Ну, и что теперь? - спросил у меня над головой Па­вел. - И сколько я теперь должен долбить эту избу?

Я изо всех сил оттолкнула его, бросилась зачем-то бе­жать к черному пятну, и только тут ощутила, как стремитель­но расползается на мне комбинезон. Таял, как мыльная пена. Я замерла в отчаянном усилии удержать исчезающую одежду, но она сползла с меня клочьями и впиталась в земли. Позади вы­разительно хмыкнули. Я медленно обернулась. Павел стоял, широко расставив ноги, и беззастенчиво меня разглядывал.

Внутри у меня колыхнулась ярость. Ну, что же. Стриптиз так стриптиз. Я положила руку на бедро, вскинула подбородок, и в свою очередь принялась пожирать глазами победителя.

- А ты неплохо смотришься на этом фоне, - сказал он.

- А ты неплохо одурачил нас, Пташка, - сказала я.

Он улыбнулся польщено.

- Чуть не прокололся на подземном ходе, - решил он немного пококетничать. Я слишком уверенно вел вас к нему. В первый раз в подземелье я проник по этой норе.

Взгляд его постепенно тяжелел, а дыхание учащалось. Я переменила позу, изобразив по памяти Наполеоновский вариант.

Пташка оглянулся на избушку, потом на меня. Чувство долга боролось в нем с другим чувством.

- Отдай мне накопитель, - попросил он внезапно осевшим голосом. - Долго разносить эту хибару!

- Так ты впереди нас шел? - продолжала я гнуть свое.

- Твой олух меня чистенько на место вывел. Ему в плащ подарочек вмонтировали еще до начала событий. Кстати, он ведь раньше накопителем в этом секторе был. Ты не знала?

Мне не совсем нравилось расстояние между нами, и я сделала пару шагов назад.

- Дина, вызови мальчишку.

- Ты сдашь его валакам?

- Что? Нет. Я не на местных работаю и даже не на тех, кто меня сюда запустил. Мне нужна чистая энергия. Знаешь, сколько за нее отвалят снаружи?! Ты в накладе не останешься.

- А что будет с ребенком?

- С каким?

Для него Арни не существовал, также, как и Джинн, впро­чем. Существовал способ добычи денег. Как скучно.

Я спокойненько развернулась и пошла прочь. Туда, где в кустах что-то шуршало. Хорошо, если бы это был медведь. Когда в лесу медведи, это как-то украшает лес!

Пташка догнал меня слишком быстро и молча повалил на землю. Я даже не сопротивлялась. У него славный нож висел на боку, почти что кинжал. Люблю кинжалы.

Он перехватил мою руку на рукоятке и изо всех сил хлест­нул по лицу:

- Стерва!

Из глаз сами собой побежали слезы, рот наполнился соло­новатой кровью, но горло его было так близко! Он не сразу оторвал мои пальцы. Его лицо побагровело, а глаза выкатились на лоб. Он ударил меня еще раз, и в ушах противно зазвенело. Я почти уплыла, но какой-то визгливый голосок во мне заве­рещал: "Он убил твоего глюка!", и я вернулась.

Вернулась, вовремя, он заломил мне руки за спину, но зу­бы-то оставались свободными! Он дико вскрикнул, когда я впилась ему в шею, и ребром ладони рубанул меня пониже уха.

Я думала, он убил меня, но через пару секунд поняла, что мертвецы не швыряются людьми. А он у меня отлетел метра на два. Я вскочила на ноги и поняла, что никто меня не бил. Боль утихла мгновенно, и в голове прояснилось. И комбинезон целехонек, и на ногах даже какие-то сандалии появились.

А главное: из кустов-то медведь прется! Только не мед­ведь. Морда-то у него рысья, а хвост и вовсе лисий. Тварь безобразная. Смрадом дышит, ступает тяжело, земля прогиба­ется. Павел его увидеть-то успел, да за оружием только потя­нулся. Хрустнули кости, чавкнуло что-то, а вот тут-то я и отключилась. Глаза еще смотрят, а звуки все тише, а потом и в глазах потемнело.

Грянулась я на землю, а тела не чувствую. Тишина вокруг адская и туман такой серенький плавает. Только недолго он плавал. Подняли меня и посадили. Арни посадил, я все набок завалиться пытаюсь, а он ничего, держит. Личико белое, глаза громадные, и по подбородку кровяные струйки сбегают. Молча мы так сражались, пока я, наконец, руки не ощутила, тог­да я сразу за ветку ухватилась и больше не падала.

- Пойдем в дом, мама, - сказал Арни. - Пойдем.

Как поднялась, не помню, знаю, боялась по сторонам смотреть, только под ноги. Арни вел, поддерживал. Хоть и старалась на него не наваливаться, и все же он прогибался, бедный.

Кое-как дошли до дома: вот и он, родимый, пригорюнился, окнами на нас сверкает, дверью поскрипывает. А цветы-то в палисаднике как разрослись! Когда только успели? Георгины громадные, красные да бардовые, хризантемы качаются, астры пестрят всеми оттенками.

Вошли мы с Арни, я сразу на стул упала, Арни мне воду подавать бросился, а я ее взять боюсь: руки-то у него в кро­ви по локоть! Я смотрела на него с ужасом, сквозь бледное ли­цо ребенка отчетливо проступала рысья морда.

- Ты что так смотришь, ма? Я вымазался, да?

Его голос дрогнул, и я очнулась. Передо мной стоял испу­ганный ребенок и не более.

- Сейчас же умойся!

Я сама подвела его к крану и заставила снять рубашку. Он хныкал и жаловался на холодную воду, но я все терла и тер­ла его.

- Ты почему сразу не сказала? - вдруг спросил он, вы­рываясь из-под колючего полотенца.

- Что, малыш?

- Что ты - моя мама!

Я не смогла ответить, просто набросила ему на плечи коричневый плед и повела в постель.

- Есть хочу! - заявил он, упираясь. - А спать не буду!

Я легонько шлепнула его, запихивая в постель, подотк­нула одеяло и отправилась искать холодильник. Здесь где-то должен быть запас еды.

Через полчаса, когда Арни спал, умиротворенный тушен­кой с хлебом, а я сидела на кухне и швыряла в кастрюлю очи­щенные овощи, за окном в четвертый раз взошло солнце. Оно озарило клубящийся туман, сквозь который проступали очерта­ния города. Многоэтажные корпуса поднимались и рушились, колыхались мосты, вздымались и оседали башни. Медленно проплыл гигантский дирижабль, вокруг которого шныряли верто­леты...

Я с остервенением захлопнула крышку, зажгла газ на пли­те и поставила кастрюлю на огонь. Где-то вдалеке раздался грохот. Минут пять я прислушивалась, прежде чем поняла, что кто-то стучит во входную дверь. Я взяла со стола нож и отправилась открывать.

Щелкнул замок, дверь отворилась. На пороге стоял чело­век в голубом гусарском мундире и держал в руке бутылку шам­панского. Вначале я увидела бутылку, темно-зеленую с над­писью "Советское полусухое", потом, скользнув взглядом по ментику, подняла глаза выше... В следующую секунду я уже ви­села у гусара на шее и рыдала в голос. Гусар оторопело обни­мал меня, прижимая к моей спине холодную бутылку. Я бормота­ла что-то о своей безумной усталости, о мерзавце Павле, о внезапно прорезавшейся у меня власти над строениями сектора и опять плакала. "Ну, почему ты не возвращался так долго?" Я прижималась к нему все крепче, и бутылка в его руке вдруг начала дрожать. Он вздохнул прерывисто, наклонился и поднял меня на руки. Поднял не без труда, я внезапно ощутила свою собственную тяжесть, и его странную нерешительность. Я выро­нила нож, все еще зажатый в руке и услышала, как стукнула об пол деревянная ручка. Крепко зажмурив глаза, я продолжа­ла смачивать слезами синий мундир. Гусар снова вздохнул и медленно понес меня куда-то, а бутылка все продолжала давить мне спину. Вскоре она исчезла, мы мягко опустились в подушки, и комбинезон пополз с моих плеч.

Я ощутила горячие жадные губы на своих губах и яростно рванулась навстречу. Мы обезумели вдвоем. Кровать стонала и скрипела, летели в стороны подушки, я едва сдерживалась, чтобы не вогнать свои ногти ему в лопатки. Я стала голодной кошкой. Мне было мало, мало, мало! И чем больше шалела я, тем сильнее заводился он, и вдруг... Кровать явственно трях­нуло, нас оторвало друг от друга и расшвыряло по комнате. Я оказалась на ковре с синим ментиком в руках, партнер мой едва не вышиб спиною дверь, а между нами, стоя на четверень­ках с бутылочным горлышком в зубах, материализовался из воз­духа Джинн в ослепительно белом плаще и не менее белом кам­золе. Вначале я пискнула и попыталась прикрыться, потом ах­нула, а потом до меня дошло:

-Джинн, так это был не ты?!

Джинн выплюнул горлышко, и бутылка мягко упала на ковер:

- Это был наш новый смотритель, дурочка, его прислали заменить тебя на твоем временном посту.

Я перевела взгляд на гусара. Если бы я открыла глаза раньше! Если бы не внезапно прорезавшаяся стыдливость!.. Так вот чье лицо использовал Джинн для собственного облика. Это же парень из второго подъезда! Мы с его сестрой в один класс ходили!

Откуда-то выскользнула шаровая молния и поплыла по ком­нате, ослепительно ярким пятном. Гусар опасливо покосился на нее, подтянул поближе рейтузы и принялся одеваться. Мен­тик я швырнула ему через комнату, а сама изо всех сил поста­ралась успокоиться. Джинн деловито открыл шампанское, сделал три внушительных глотка, потом протянул бутылку мне. Я, не задумываясь, повторила тот же трюк, вернула ему бутылку и по памяти воскресила на себе алоисский шелк. Серый, отороченный золотистой бахромой плащ с полупоклоном набросил мне на пле­чи Джинн. Его собственный белый плащ, мозолил мне глаза, мне нестерпимо хотелось плюнуть в него, но я сдержалась. Глюк, он глюк и есть.

- Мама! - запертая дверь отворилась сама собой, и на пороге появился заспанный Арни. - Джинн вернулся?

Мальчишка промчался через комнату и с разбегу вскочил глюку на плечи, Джинн, не глядя, поймал проплывающую молнию и протянул ребенку: "Держи!"

- Мама! А что мне приснилось! На Джинна какие-то дядь­ки кричали, потом ему одежду поменяли и велели из сектора ловушку убрать!

Арни с восторгом подбросил молнию к потолку, поймал и только потом заметил поправляющего прическу гусара:

- А это кто? Папа?

Лицо гусара сделалось несколько напряженным, он нервно поправил мундир и сказал деревянным голосом:

- Вообще-то я должен сегодня приступить к обязанностям. Мне сказали, придется взять под контроль накопитель, нала­дить энергобаланс сектора и... Где здесь ваша техника?

Джинн опустил мальчика на пол и открыл было рот, но я не дала ему и слова сказать:

- Насколько я понимаю ситуацию, этот человек пришел сюда под видом положительного героя?

Глюк задумчиво отряхнул белый плащ, а гусар пожал плеча­ми:

- Это должно было упростить дорогу в сектор, но в чем, собственно...

- А герой, пусть будет героем. Стража!..

На мой крик явился сам Лани в распахнутом окровавленном мундире в сопровождении четырех дюжих гвардейцев с новехонькими автоматами в руках. При виде гвардейцев Джинн нена­вязчиво привлек мальчика к себе и сделал благонамеренный вид. Лани вопросительно глянул на меня.

- Этого... самозванца выбросить из дворца! Пусть спер­ва научится жить... в королевстве!

Гусар исчез в мгновение ока. Я осмотрела дворцовые по­кои и поняла, что таких обоев во дворцах не бывает. Осме­левший Джинн вновь отпустил ребенка и попытался намекнуть что-то насчет моего неверного представления о вооружении королевской гвардии...

- Вот ты и будешь моим инструктором!

Омерзительно белый плащ глюка посерел, Джинн откашлялся и сказал деловито:

- Раз я инструктор, значит, инструкция первая: шампан­ское принято закусывать. Обеспечь едой меня и Арни.

Я подумала и соорудила вокруг нас стены трактира, а за столами рассадила всю нашу компанию: скрипачей, маэстро, Лусию, Нату, Лани. Анри с радостным криком бросился к корзине с бананами, а я устремила взгляд на громадное блюдо с индейкой. Наконец-то я наемся досыта!

Джинн подвинул индейку поближе к себе и сказал:

- Гордись, что у тебя мудрый инструктор!

22

В Преисподней наступило долгожданное затишье: окончился рабочий период. Опустели отделы, закрылась канцелярия, ушел пить кофе Хозяин. Даже подвальные палачи временно приостано­вили работу и отправились на тараканьи бега. Только Замес­титель не покинул кабинета: писал отчет о проделанной рабо­те. Сектор уцелел. В человеческое отделение поступил свеженький грешник. Идиллия. Осталось только выяснить, кто это пытался обокрасть систему и разобрать на запчасти мальчиш­ку-накопителя. Высший уже прислал запрос.

Заместитель вздохнул, поглядел на висящую в воздухе бу­магу с замысловатым росчерком и переправил ее в кабинет Хо­зяина. Этим займется подвальная служба. В заключение отчета Заместитель подал предложение всех отслуживших свой срок накопителей на территорию Преисподней не допускать. По достижении данной категорией глюков совершеннолетия им следует выдавать отличи­тельные знаки и закреплять за какой-либо территорией на Земле. Пусть воплощают дух улицы, района, а то и города, в зависимости от энергоемкости.

Возьмем последнюю историю с этим хамским глюком из шес­того сектора. После того, как он в детском возрасте порабо­тал в секторе накопителем, он ухитрился сконцентрировать в себе такую дозу романтических иллюзий, что приобрел недопус­тимую автономность. Даже при столкновении с курируемыми си­лами зла глюками, этот прихвостень Шефа сохранил устойчи­вость. Понадобились значительные усилия подвальной службы, чтобы освободить его от избытка энергии. Хуже того, уже бу­дучи почти разобранным, глюк сохранил влияние на бывшего владельца (владелицу). Вместо того, чтобы добросовестно спо­собствовать закреплению в человеке приветствуемых Хозяином (здесь Заместитель почему-то задумался) качеств, глюк со­действовал их отторжению...

В этом месте Заместителя отвлек внезапно упавший со сто­ла дырокол, и почтенный черт вынужден был нагнуться. Когда же он выпрямился, то увидел пред собою означенного глюка в его первозданном виде. Означенный глюк нагло взял со сто­ла отчет и прочитал его на глазах потрясенного службиста.

- Красиво сочиняешь, дядя, - сказал Джинн. - Что у тебя есть по шестому сектору?

Заместитель хотел было ввергнуть мерзавца в приемник четырнадцатого блока, но глюк перехватил руку черта.

- Угомонись, дядя, у меня особые полномочия, - глюк по­махал перед носом Заместителя служебным удостоверением, за­веренным личной печатью Хозяина. Заместитель секунду тупо та­ращился на пахнущую серой книжицу, потом полез за материала­ми. Глюк бегло просмотрел, задумался было, потом повеселел:

- Дядя, допиши-ка в свой отчет: выявлено внедрение тер­рористической группировки на уровне низового звена. Требует­ся тщательная проверка фирмы "Фата-моргана". Представителями Хо­зяина и представителями Шефа одновременно. Кто-то работает под черта ни чертом, ни ангелом не являясь. Энергия уходит с накопителей в неизвестном направлении. Имеется тайная дирек­тива Высшего о служебном расследовании. Глюк по кличке Джинн свои полномочия исчерпал!"

23

- Деточка! - кто-то настойчиво тряхнул Дину за плечо.

- Довольно спать!

Дина открыла глаза и увидела над собой Зинаиду Федоров­ну. Психолог деловито отсоединила электроды и показала Дине бумажку с аккуратно вычерченным графиком:

- Замечательно! Очень хорошие результаты! Дина растерянно взглянула на компьютер, но экран уже не светился. Чем-то смущенная бухгалтер выдала Дине две хрустящие купюры, заставила при ней пересчитать и подарила на па­мять рекламную карточку фирмы "Фата-моргана".

- Не дай Бог проблемы, заходите к нам! - пророкотала на прощание Зинаида Федоровна. - Мы всегда вам рады, деточка!

На улице окончательно стемнело, и Дина с трудом пробра­лась мимо мусорной кучи к трамвайной колее. Моросил мелкий дождь. Хотелось есть, хотелось спать. Когда к остановке по­дошел трамвай, Дина встретила его с большим облегчением. Нелепо растянутое воскресенье завершалось трамвайным грохо­том и мельканием тонущих в дожде домов.

Свет в подъезде не горел, и Дина пулей проскочила его, устремляясь к освещенной лестничной площадке. Ключи нашари­вала на ходу. Наткнувшись на стоящего перед дверью человека, отпрянула, вздрогнула, сердце зашлось лихорадочным стуком.

- Где ты шляешься? - спросил Олег.

Сердце замедлило ритм, дало сбой, потом застучало нор­мально. Дина вытянула ключи и вставила один в замочную сква­жину.

- Где ты шляешься? - повторил Олег. - Чего ты убежала? Шуток не понимаешь?

Дина повернула ключ в замке, но открыть дверь Олег не дал:

- У тебя телик не работает, а там скоро отпадный боевик будет! Пошли, а то Толик все один сожрет! Еды же сколько пропадет! Пошли, чего ты ломаешься?!

Ощущая чужую руку на своем плече, Дина повернулась и безмятежно поглядела в лицо Олега:

- Пошел вон... валак!

- Не понял?

Двумя пальчиками Дина сняла с плеча руку Олега и толк­нула дверь в квартиру. Дверь почему-то открылась с душераз­дирающим скрипом. Дина включила в прихожей свет и увидела на столике под зеркалом черного кота.

- Мяу! - сказал кот.

- Ты со мной не шути, Динка! - сказал за спиной Олег.

- У меня может серьезные чувства!

- Что-что? - переспросила Дина. - 0 чем это ты?

- Да я тебя убью, стерва! - взревел Олег, сгребая Дину за отворот плаща.

- Попробуй, - Дина была совершенно спокойна. — Ну же, попробуй.

Глаза Олега изумленно раскрылись, он никак не ждал такой реакции от бывшей подружки. Где же слезы, где же страх?

- Попробуй, - сказал кот с зеркального столика. - На­чинай.

Олег дико шарахнулся, ударился спиной о косяк двери, выскочил на площадку.

- Ведьма! - крикнул он издали. Дина закрыла за ним дверь, повесила на вешалку плащ и не увидела никакого кота на зеркальном столике. Может быть, его там и не было.

Дина подошла к зеркалу и долго-долго в него смотрела.

В обычное круглое зеркало на покрытой сиреневыми обоями сте­не. Зеркало кого-то отражало.

Опубликовано в сборнике "След Фата-морганы" .  в издательстве «ЛАНДОН-ХХI»,  Донецк, 2012